365 сказок
Шрифт:
— Откуда же он тут взялся, родился?
— Нет, что ты, странники тут не рождаются. Им тут нет места. Он попал сюда случайно, ветром занесло. Кто-то сломал его изнутри, — существо вгляделось в меня. — Вот ты — не сломан, а он…
— Всякое случается, — кивнул я. — И что же, как он узнал, что делать?
— Путешествия же не вытравить из нашей крови, из нашей сути. Отобрать компас — это ещё не всё. Да ты и сам наверняка знаешь.
— Да, знаю, — пришлось подтвердить. Я вспомнил мир, где у странника вырвали компас.
—
— Но печалишься?
Оно долго не отвечало, будто выбирая, что же сказать, быть может, даже сочиняя ложь, но потом всё же нехотя заметило:
— Почти наверняка их всех ждёт гибель. Если странник обретёт свой компас и выйдет на дорогу, так бывает, ты сам понимаешь, то они… Они же бескрылые.
— А корабли их крылаты, — усмехнулся я. — Напротив, пройдя границу впервые, они могут получить шанс на иную судьбу. Они ведь уже поклялись дороге в любви, раз уж сотворили то, чего в этом мире не бывало и вряд ли случится ещё раз.
— И правда, — оно порывисто поднялось. — Поспешим.
— Куда? — моя дверь ещё как будто бы не собиралась открыться.
— Увидим своими глазами!
***
Возможно, в этом существе было что-то от сильфиды, так ловко оно управлялось с ветрами. Очень скоро мы оказались над морем, что свивалось в чудовищной силы водоворот, отблёскивающий алым и золотым. Солнце над ним будто бы не заходило, хоть его и не было видно на по-ночному синем небе, оно точно светило сквозь пенные волны, изнутри.
— Вот, видишь, там иная реальность, но какой корабль преодолеет это?
— Как мы посмотрим на них сейчас, если они только утром выдвинулись в дорогу? — поинтересовался я.
— Ничего сложного, — объяснило оно. — Ведь мы здесь не существуем на самом деле. Что нам временные условности этого мира? Как я позвал ветра, так попрошу и временные потоки показать мне то, что для кого-то только будет.
Усмехнувшись, я замер над водой, в то время как существо говорило с гибкой для нас реальностью. До меня доносился шум и рёв, пена зацепила щёку. Кораблям придётся упасть с небес в горло моря, как они умеют это?
Водоворот был столь огромен, что я почти представил, как корабли, кажущиеся игрушками, уходят вниз…
И тут паруса показались на горизонте, приближаясь так быстро, словно кто-то включил реальность на ускоренную перемотку.
— Смотри! — выдохнуло существо.
***
Один за другим, они плавно, мягким спиральным движением, ускользали вниз, в сияние. Я боялся, что стихия начнёт разрушать их, но всё происходило так красиво и спокойно, что я отбросил тревоги.
Нет, никому там, на кораблях не грозит ничего, кроме… Вечной разлуки с теми, кто остался на берегу. Впрочем, вряд ли они обещали вернуться.
— Сколько сердец теперь зажжётся на пути! — воскликнуло
Я всё не отводил взгляда. Мне тоже предстояло пройти этот водоворот. Но пока я смотрел, внутри зажглось и оформилось в слова осознание: не ради себя, не ради компаса в груди, который кто-то безжалостно вырвал, этот путник решился уйти на корабле.
Он знал, он понял этих людей лучше, чем они сами себя.
Теперь тоска, грусть, любовь трансформируют их. И зажгутся сердца, влюблённые в дорогу, не только тех, кто сейчас погрузился в пучину. В далёком теперь городе, уснувшем в ладонях холмов, родятся другие путники. Они выстроят корабли, они научатся открывать двери.
Вот ради чего он так трудился.
— И если я не могу, то сумеют они, — прошептал я.
— Что ты сказал? — удивилось существо.
— Это был не я.
Последний корабль исчез из виду, и в ту же секунду я бросился в волну, позволил ей увлечь, потащить, затянуть и меня… Впереди ждала иная реальность, и я надеялся, что смогу там найти того странника, который не мечтал найти собственный компас, а жаждал подарить страсть путешествий другим.
========== 194. Приступ любви ==========
Я был поражён в самое сердце острым приступом любви.
Шёл по полузнакомым, может, привидевшимся некогда во сне улочкам и узнавал в каждом мгновении, в каждом порыве ветра, в каждом прикосновении солнечного луча апрель.
Внезапный, но настоящий апрель.
Открывались крупные почки каштанов, лаковые и клейкие, они давали свободу мягкой зелени, покрытой серебристым пушком. У этой зачаточной молодости мне чудилось столько общего с птицами! Маленькие птенцы точно так же беспомощны и пушисты, так же открывают клювы навстречу апрельскому свету.
В траве, которую пока ни разу не подстригали на газонах, открылись жёлтые солнышки одуванчиков. Их тут оказалось немного, но я чуял, я видел, что скоро все газоны тут станут совершенно золотыми. Одуванчики ведь неистребимы, и каждый год зелень будет сменяться солнечным их золотом, а потом безжалостные косилки сомнут пушистые головки раньше, чем те успеют разлететься по сторонам и смутить прохожих беззаботностью и лёгкостью.
Бесконечный круг, который никто и никогда не прервёт.
Я чувствовал себя влюблённым.
Безумно влюблённым, до глубокой горечи и боли, и в то же время счастливым до самых небес. Странная двойственность.
Чувство распирало изнутри грудную клетку, поглощало мысли, оставляя лишь восхищаться. И, наверное, некоторое время я вовсе ни о чём не думал, глядя только на плавно очерченные и величало плывущие в лазури белые облака, на стройные здания и мягкие очертания крыш.
Прохлада окутывала меня, и ветер поднялся почти ледяной, но вот солнце оказалось настолько ласковым, что я тут же забыл о холоде, едва не сбросив плащ на ближайшую лавочку.