365 сказок
Шрифт:
Пробежаться бы по этим улицам налегке!..
Острый приступ любви.
***
Я вслушивался в звук шагов по плиткам, вглядывался в спешивших мимо людей, которые и не замечали меня, жаждал улыбаться им. Но, как порой случалось, был лишь призраком для очаровательных переулков и перекрёстков, лишь очередным бликом, только новой тенью.
Настроение же оставалось похожим на апрельский ветер. И я продолжал исследовать, изучать и проникаться городком. Останавливаясь на площадях или в укромных арках, ведущих в закрытые со всех
Его нужно было назвать, оформить словом. Будто бы так я совершил бы обряд, благодаря которому вошёл в город уже не тенью, не отголоском, не бликом. Собой.
Впрочем, которым собой?
Тут мне приходилось улыбнуться, снова упуская то самое, зачем так гнался.
***
Море? Это ли не оно?!
Море — слово-имя-заклинание!
То, что всегда заставляло меня испытывать особенный трепет.
Нашёл ли я то, за чем спешил? Поймал ли?
Сейчас этот город вовсе не был приморским. Океан катил волны над долинами, над холмами ещё в те времена, когда здесь никакого города не было и быть не могло.
Океан — старый, как само время — исчез, оставив о себе только вот это…
Это.
Ощущение, за которым я бежал со всех ног. Призрачный привкус соли на губах, шелест волны, перекатывающей камни, яркий и острый аромат водорослей выброшенных на берег. Пусть мираж проскальзывал и растворялся среди солнечного света так близко, что и уловить-то его было почти нереально, но я вдруг увидел во всей красоте и полноте лазурную и зелёную, пурпурную и багряную, тёмную, светлую, восхитительно переменчивую морскую ширь. Под ней, словно укрывшись беспрестанно колыхавшимся одеялом, лежали просторы, ставшие позднее основанием города.
И я был безответно влюблён во всё это, в какие бы времена и реальности оно ни простиралось.
***
Свет, краски, сияющий воздух — всё воспринималось обострённо, во всей неожиданной полноте, точно нервы мои внезапно обнажились, перестали прятаться в недрах тела. Или же я просто сам по себе обратился в нечто, умеющее исключительно воспринимать, принимать, вникать.
Слышалась мелодия весеннего города, сотканная из шагов, гудков, голосов, из шума пока обнажённых ветвей, звона проводов в пальцах ветра, из пения птиц, из лая собак, с наслаждением бегущих за автомобилями, что выехали из арки двора. Музыка, где каждая нота исполнялась необычным инструментом, собранным из частичек привычного шума.
Я растворялся в этой реальности, переставая ощущать себя самое, чтобы прочувствовать весь город, все удалённые уголочки, центр, каждую улочку, каждый парк, сквер и бульвар.
Чтобы увидеть за всем этим, а точнее, над всем этим великолепное море, невероятное, не имеющее границ.
Я был бесконечно влюблён.
***
К ночи, когда я уже проводил закатное солнце, прохлада всё же пробралась
Мне снова чудилось, виделось, мнилось и шепталось море. Пойманное в апреле, скованное весной, оно силилось проснуться и в полную силу развернуться там, где некогда пребывало.
Влюблённый, я никак не мог разобраться, кому отдал сердце — океанская ли волна, апрельский ли город это?
Прикрыв глаза, я наконец-то отрешился от всего, представил себя в тишине и мраке, чтобы рассмотреть получше, что выросло в глубине души.
***
— Вы — очарованный странник, — её фигура вышагнула из мрака, высветилась, будто сплелась из мельчайших сияющих точек.
— Влюблённый. Сегодня, — поправил я, решая про себя, её ли вообще искал.
— И это тоже, — теперь можно было разобрать в ней древнее существо, спрятавшееся за привлекательной и невинной оболочкой. Однако интуиция ничуть не взвилась, а спала где-то на дне меня самого. Неужели никакой угрозы?
— Отчего вы решили заговорить со мной? — спросил я.
— Никак не могу решить, — она обвела ладонью городские постройки, и тут же мы оказались на островке два на два шага, на осколке скалы, запертом в сердце океана, — что следует оставить, а что — убрать? Подскажите, странник?
— Я и сам не могу выбрать, — улыбнувшись, я развёл руками. — Познакомившись с городом, я нашёл за ним океан. И оба они заняли по кусочку сердца.
— Да… Да, я понимаю, — она погрустнела. — Однако мир мой кажется мне незаконченным. Потому-то здесь всегда лишь апрель. Потому каштанам на центральном проспекте никогда не зацвести. И морю, моему океану, никогда не занять всё до самого горизонта…
— Одно вложено в другое и тесно сплелось, — согласился я. — Но разве в этом не прелесть?
— В незавершённости?
— В слиянии.
Она замолчала надолго, то ли осмысляя, то ли решив, что советы странника и его рассуждения никакого внимания не стоят.
Внутри меня прогорала влюблённость. Я смотрел на то, как пламя становится всё скромнее, пока и вовсе не исчезает. Это было и печально, и радостно, ведь поймавшее меня незначительное чувство на самом деле мешало другим.
— Слияние, — повторила она. — Это ты полюбил?
— Некогда, — кивнув, я услышал, что моя дверь собралась из осколков звёзд, замирая позади.
— Что ж, это повод для размышлений, — и она чуть улыбнулась. — Уходи, странник, мне нужно сделать уборку.
Послушавшись, я сделал шаг, не оборачиваясь к ней спиной. Я чувствовал дверь, не было нужды всматриваться в неё.
Острый приступ любви исчез в тот миг, когда я перешагнул порог.
Или остался со мной, скрывшись в воспоминаниях о городе, который был морем, об океане, который всегда жил над ним, о творящей мир, что решилась сплести вместе и то и другое.
========== 195. Мысли ==========