48 минут, чтобы забыть. Фантом
Шрифт:
— Разве этот ублюдок не должен ответить за свои поступки? — сложив руки на груди, спросила она. Судя по всему, под «этим ублюдком» подразумевался мой отец. Подлый ход. Но что поделать, люди используют чужую боль, когда все прочие попытки исчерпаны. — Ответь мне, о принцесса из заколдованного замка, ради которой полегло не одно поколение принцев.
Ник устало посмотрел на меня, словно извиняясь за бред, что несла Рейвен, но промолчал. И хотя меня обуревало чувство ужасной несправедливости, все, что я сделала — опустила книгу и тихо ответила: — Может, хватит устраивать
— О нет, мы именно в нем! — возразила Рейвен, а потом произнесла скорее как утверждение, чем вопрос: — Тебя бесполезно спрашивать, да? — И промаршировала к выходу, так и не дождавшись ответа. Хотя, если честно, вряд ли я бы нашла, что ей сказать. Следом за хозяйкой в дверном проеме исчез длинный хвост черной ткани.
— Первое, что стоит усвоить, когда рядом враг — не показывай своего присутствия. Спрячь Эхо так глубоко, как будто его не существует вовсе, — говорит Рейвен, прохаживаясь вдоль края сцены черной тенью. Она где-то откопала кожаный плащ, и от каждого шага он развевается за спиной, как у героев старых американских комиксов. Судя по тому, как девушка обхватывает себя руками, эпатажа от него больше, чем тепла. — Точно также, как ни звука не должно сорваться с губ, ни одна мысль не должна улизнуть из ваших дурных голов.
Я сосредотачиваю внимание на перекладине над сценой, чтобы очистить разум, хотя от этих тренировок хочется выть в голос. Пока Ник шел на поправку, мы занимались с Рейвен по несколько часов в день, раз за разом повторяя простейшие действия. Но только у меня одной ничего не получалось.
— Ты сдаешься? — каждый раз спрашивала она, подкрепляя свои слова парочкой упрёков вроде «Папочка тобой будет недоволен» или «Может, оно у тебя глухо-немое?» К концу занятия казалось, ни ее, ни моего терпения не хватит больше ни на минуту; я молилась, чтобы эта пытка окончилась, но пересидеть ее из принципа не вышло ни разу.
— Легко ей говорить, — наклонившись, шепчет Шон. — Только я разберусь, как этот механизм устроен, тут же появляется еще какая-нибудь аномальная ерунда, и снова ничего не ясно. — Эй, не спи! — толкает он коленом Артура, который растекся по креслу, наполовину с него сполз, откинув голову на мягкую спинку.
«Легко вам говорить, — думаю я, вжимаясь в сиденье между мужских плеч. Иногда сидеть рядом с крупными парнями на руку. Особенно, когда вокруг холод собачий. — У вас хоть какие-то результаты, не говоря уже про Ника, чье Эхо настолько живое, что его можно чуть ли не руками пощупать, погладить как послушного пса по холке за то, что таскает хозяйке тапочки. У меня же оно либо отсутствует вовсе, но это не так — я убедилась лично, либо находится в анабиозном состоянии и разбудить его можно разве что выстрелом из пушки».
— Расскажи этим недотепам, каким громким было их присутствие в лаборатории в тот раз, — просит девушку Джесс.
Рейвен садится на край сцены, совсем не по-дамски широко разводя ноги в стороны и медленно выдыхает: — Катастрофически. И то еще будет преуменьшением, — говорит она. — Даже если вы умеете драться лучше всех на побережье, это вас не
— Будем в прятки играть? — не отрывая затылка от обивки кресла, Арт поднимает вверх большой палец. — А говорили, что выросли из этого возраста.
Думаю, ему тоже порядком поднадоели тренировки.
— Можем поиграть в кошки-мышки, если тебе так больше нравится. Двое против трех, — предлагает девушка. — Только помните, Эхо ваш союзник и враг одновременно. Действуйте с умом.
Парни неохотно поднимаются со своих мест.
— Постойте, но я еще не умею связываться с ними, — вмешиваюсь я, тоже вставая. В эту минуту я как никогда четко осознаю, что ненавижу это идиотское Эхо больше всего в жизни, потому что в очередной раз меня выставляют за дверь.
— Значит, побудь здесь, — пожимает плечами девушка. — С Джессом. В безопасности.
Я стискиваю со всей силы подлокотник. Так, что аж белеют пальцы.
— Тогда парни против нас с Ником. Бегите, ну же! — кричит Рейвен, как обычно краткая в своих объяснениях. — Я даю вам фору, — а потом начинает обратный отсчет с десяти.
Наклонившись завязать ботинки, она медлит, давая новичкам поблажку, а может, настолько уверена в собственных силах, что даже не думает торопиться. Остальным ничего не остается, кроме как подчиниться.
Шон, подтянувшись на руках, влезает на сцену и исчезает за кулисами. Мы с Артом переглядываемся. Киваю ему идти, и он скрывается следом за другом, обернувшись напоследок.
Я гляжу на Ника, который замер, прислушиваясь и пытаясь поймать чужие вибрации. Едва заметная довольная улыбка играет на изогнутых губах, так что от одной этой ломаной линии вдруг сердце начинает стучаться в ребра, словно хочет их проломить. Но не от радости. Потому что адресована эта улыбка не мне, а стоящей напротив другой девушке.
На мгновение эти двое пресекаются взглядами, о чем-то негласно договариваясь, и мне хочется разбить что-то стеклянное с грохотом, только бы нарушить эту висящую между ними тишину и напряжение, что бьет осознанием собственной ненужности, показывая: ты здесь лишняя.
— Я хочу, чтобы ты научил меня слышать Эхо, — громко заявляю я.
Проходит секунда, другая, третья. Ник молчит, я все также стою рядом, скользя взглядом по его сжатым в тонкую линию губам и глазам, глядящим куда-то в сторону, но не на меня, а потом произносит: — Нет.
— Почему? — голос звучит на удивление твёрдо.
— Прости, принцесса, но у меня нет на это времени.
Незаметно вдохнув разлившуюся от его слов горечь, я заставляю выдавить из себя хрупкий смешок и улыбнуться так, будто мне не больно, будто его ответ совершенно меня не задел. Не знаю, откуда берется смелость, но я говорю: — Тогда я тоже играю.
— Минутку, — Рейвен поднимает на меня взгляд, в котором впервые с начала тренировок совершенно безумным образом деланное равнодушие мешается с восхищением. — Кажется, наша принцесса наконец бросает дракону вызов.