52 Гц
Шрифт:
— Когда я с кем-то знакомлюсь, особенно с коллегой, актрисой, и нам предстоит совместный проект — конечно же, мы начинаем общаться, — сказал Майкл, когда его попросили прокомментировать разгоревшийся скандал. — И рано или поздно в разговоре с ними я обязательно слышу одну фразу. Рассказывая о своем опыте, о своей карьере, об успехах и неудачах, каждая обязательно добавляет: — Нет, я не «такая девушка». Я ни разу не слышал, чтобы это говорил мужчина. «Нет, я не «такой» — мне пришлось много работать, чтобы пробиться».
Только подумайте — эти девушки стараются оправдаться. Будто любому, глядя на них, само приходит в голову, что они добились своего
Быть актером — значит иметь совершенно иной уровень личных границ. То, что для каждого человека является интимным, здесь зачастую выставляется на публику. И я говорю не только о публичности в личной жизни. Съемки в любовных, эротических сценах, когда перед толпой совершенно посторонних людей тебе нужно обнажиться и сыграть страсть, а потом твою грудь, твой голый зад увидят миллионы — все это заставляет как-то иначе относиться к себе, к своему уровню допустимого. Границы здесь размываются. И поэтому когда кто-то назначает тебе встречу в отеле, у себя дома, на своей яхте — ты приезжаешь, потому что знаешь: мы все — занятые люди, и ты готов уважать чужое время. И ты не ждешь подвоха.
Связавшись с крупными изданиями, Дакота помогла подготовить несколько разоблачительных материалов. Ее сомнительная репутация заставила общество обрушить на нее шквал критики, мол, кто в своем уме будет доверять свидетельствам проститутки?.. Но Дакота ждала этого шага.
— Как удобна эта позиция, — говорила она, — для тех, кто относится к девушке из эскорта как к вещи. Как удобно оправдывать насилие тем, что оно применено к проститутке. Как удобно, что если ее изнасиловать — она не пойдет в полицию. Преступления словно и нет, если жертва зависима от насильника. Она может быть проституткой — и она будет молчать. Она может быть актрисой — и она будет молчать. Потому что обе они совершенно одинаково боятся заговорить.
Зима стала жаркой, когда случилось то, чего и добивалась Дакота. Скандал вышел из-под контроля. Осмелев от чужих примеров, актрисы заговорили сами. Заку уже не требовалось кого-то искать и договариваться: они начали действовать сами. Они рассказывали, как приходили на прослушивания в номера отелей, где Ларри встречал их в халате на голое тело. Как Ларри вынуждал режиссеров добавлять в фильмы эротические сцены и лично присутствовал на съемках. Как он угрожал, что отказ будет стоить им карьеры.
Отрицания и заверения, что его «не так поняли», больше не помогали. В адрес Ларри полетели судебные иски. Адвокатские конторы жужжали, как пчелы по время сбора нектара, Лос-Анджелес затрясло.
Ларри был арестован. Потом выпущен под залог. Его торопливо исключили из членов Академии. Никто больше не понимал, что будет с «Оскаром» в этом году.
Майкл смотрел на это и понимал, что все это было большой игрой, в которой были задействованы сотни пешек. И он, и Дакота, и Зак, и Фабьен — все они лили воду на мельницу тех, кто оставался в тени. «Нью Ривер Фронтир» была не единственной крупной студией — но Ларри был единственным, кто решил, что ему все позволено. Он привык вынуждать поступать по-своему актрис, режиссеров, продюсеров — всех тех, кто был от него зависим. А когда и этого ему оказалось мало, он решил завести друзей в Вашингтоне, чтобы подняться еще выше. Но другие студии
Это цунами в очередной раз принесло к Майклу Викторию. Она изменилась — в ней больше не было ни прежней дерзости, ни прежней наглости. Шли разговоры о том, что Ларри покинет руководство студией, а может быть, и сама студия перестанет существовать, поскольку сумма исков к Ларри уже достигла астрономических чисел и продолжала расти. Было ясно, что студия объявит себя банкротом гораздо раньше, чем сумеет расплатиться со всеми, кто жаждал крови.
Виктория была похожа на запуганную мышь. Она выглядела настолько жалко, что это уже не было похоже на игру. Ей и правда было безумно страшно. Ее будущее висело на волоске. Рядом с Ларри она могла быть уверена, что у нее будут фильмы, будет работа и миллионные гонорары. Без него, без его поддержки она боялась остаться никем.
Майкл понимал ее лучше, чем хотел бы. Когда-то у него был тот же самый панический страх вернуться в нищету и безвестность. Сейчас этот страх делся куда-то, и куда — он не знал. Хотя он тоже мог прогореть. Из отчаяния Виктория могла бы утопить его вместе с собой, выставив себя жертвой сразу двух мужчин. Одного — который вынуждал ее спать с собой, второго — который молчал об этом. Она могла повернуть историю так, что они оба пользовались ее зависимостью и страхом.
Майкл не хотел с ней встречаться, тем более после всего того, что она говорила о нем и как подавала их разрыв. Но она подкараулила его в коридорах студии, куда он приехал на вечернее шоу, и когда они столкнулись, поздно было делать вид, что они незнакомы.
— Майкл, надо поговорить!.. — воскликнула она, преграждая ему путь.
— Нам не о чем говорить, — сказал он, но остановился.
У нее дрожали губы.
— Помоги мне!.. Журналисты звонят и спрашивают, какие у меня были отношения с Ларри. Все знают, что он меня продвигал!.. Теперь меня спрашивают, какой ценой!.. Я ничего не могу им сказать, ты же понимаешь! Я не хочу, чтобы все говорили, что я шлюха, что я получала роли только из-за него!.. Что я бездарность!.. Что мне пришлось сосать ему, чтобы сниматься!.. Я этого не хочу!..
— А чего ты хочешь? — спросил Майкл.
— Скажи, что у нас были прекрасные отношения, — попросила Виктория. — Скажи, что хотя мы расстались из-за разногласий, меня ничего не связывало с Ларри. Что я была только с тобой!
— Мы расстались, по твоим словам, из-за моего алкоголизма, — напомнил Майкл. — Из-за того, что я издевался над тобой, унижал тебя и говорил то, что ни одна женщина не должна слышать. Я вообще удивлен, что ты набралась смелости со мной встретиться — тебя же так пугает мое лицо. Оно вызывает у тебя панические атаки, ты говорила.
— Он заставлял меня!.. — взмолилась Виктория. — Ты знаешь, как это работает! Я говорила, что он приказывал!.. Мне было некуда деться!
— Ты выставила меня чудовищем. А теперь я должен называть это прекрасными отношениями?
— Я скажу, что погорячилась!..
— Вот так просто?..
— Скажу, что из-за нашего разрыва у меня была депрессия и я видела все в черном цвете, но теперь понимаю, что преувеличила эмоциональную оценку, что на самом деле те, кто тебя защищал, были правы, ты прекрасный человек!