69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Не води так томно оком,
Круглой жопкой не верти,
Сладострастьем и пороком
Своенравно не шути.
Не ходи к чужой постели
И к своей не подпускай,
Ни шутя, ни в самом деле
Нежных рук не пожимай…
Граф Петр Тизенгаузен был пассивным гомосексуалом, своей доступностью он объединял так называемый «Нумидийский эскадрон», группу юнкеров, объединенных общими сексуальными интересами. В этот «круг разврата», помимо «великана кавалергарда» Тизенгаузена и Михаила Лермонтова, входили друг поэта Василий Вонлярлярский (1814-1852), а также братья Череповы. «Плотно взявши друг друга за руки, они быстро скользили по паркету легкокавалерийской камеры, сбивая с ног попадавшихся им навстречу новичков». Сбитые на пол новички, удерживаемые
В своих бисексуальных приключениях, о которых слагались анекдоты, Лермонтов соперничал с известным повесой Константином Александровичем Булгаковым (1812-1862), сыном бывшего московского почт-директора, который «от сильного разгула рано кончил жизнь». К «нумидиймкому эскадрону» примыкал и Мишель Сабуров (1813-?) – знаток скабрезных куплетов и аккомпаниатор Лермонтова, вечерами у разбитого рояля они на пару любили блистать талантами. В Сабурове Лермонтов искал не только сексуального удовольствия, но и настоящей дружбы. Он посвятил ему целую поэтическую тетрадь, в которую записал поэму «Черкесы» и несколько романтических, а, точнее, любовных стихотворений, адресованных Мишелю, с которым он хотел «разделить святой досуг» в «сени черемух и акаций». «Наша дружба смешана со столькими разрывами и сплетнями, что воспоминания о ней совсем невеселы. Этот человек имеет женский характер, и я сам не знаю, отчего дорожил им», – позже подпишет Лермонтов под одним из стихотворений, некогда посвященных Сабурову.
Что огорчало Лермонтова в Сабурове? Быть может, непостоянство и то, что Мишель стал в юнкерской школе одним из, так сказать, служителей «вонючего храма неведомой богини» – офицерского нужника. «Ода к нужнику», известная в списках и впервые напечатанная в сборнике «Русский Эрот не для дам» (1879) – едва ли не самое известное сочинение «нового Баркова». Вот ее финал…
Последняя свеча на койке Беловеня (воспитатель юнкеров)
Угасла, и луна кидает бледный свет
На койки белые и лаковый паркет.
Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тени
Скользят по каморе к твоей желанной сени,
Вошли... и в тишине раздался поцалуй,
Краснея поднялся, как тигр голодный, хуй,
Хватают за него нескромною рукою,
Прижав уста к устам, и слышно: «Будь со мною,
Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,
Я таю, я горю...» И пламенных речей
Не перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,
Один из них открыл атласный зад и ляжки,
И восхищенный хуй, как страстный сибарит,
Над пухлой жопою надулся и дрожит.
Уж сближились они... еще лишь миг единый...
Но занавес пора задернуть над картиной,
Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
Не обратил бы мне в язвительный упрек.
От известности эротического рифмоплета Лермонтов не сможет избавиться довольно долго. Даже стихотворение «На смерть поэту» не затмит популярности «нового Баркова». В иные времена дамам будет запрещено упоминать, что они читали стихи «господина Лермонтова». Возможно, лишь за несколько месяцев до смерти на дуэли, когда выйдет уже и «Герой нашего времени», и его «Собрание сочинений», начнет пробиваться сквозь «похабные стишки» слава поэта.
Когда биографы Лермонтова в начале XX века задавались вопросом, почему он до сих пор так незначительно исследован, они, для кого эротические сочинения Лермонтова никогда не были тайной, отчасти кривили душой, зная, что здесь действовала своего рода инерция представления о Лермонтове как об авторе скабрезных текстов.
В XIX веке в обществе о Лермонтове отзывались как о скандальном, капризном, наглом юноше, известном своим несносным характером. Тот же Белинский долгое время называл Лермонтова не иначе как «пошляком». А философ В. С. Соловьев, известный своей гомофобией, писал, что выражение Лермонтова о «пороках юности преступной» «слишком близко к действительности». «Я умолчу о биографический фактах», – отмечает Соловьев… и пускается в рассуждения о «невозможных поэмах» «совершеннолетнего поэта». Его возмущает, как может вполне сформировавшийся
Так что, разумеется, ропот света над телом безвременно погибшего поэта никак не был связан с его свободолюбием и «неприятием царизма». Он объясним лишь одной дурной репутацией злоречивого Лермонтова в обществе и его сложным характером. Причем характер этот нельзя назвать ни женским, ни мужским. Лермонтов скорее был бесполым существом. В университетском пансионе он уже проявлял нелюдимость и эгоизм. Он равно дерзил преподавателям и товарищам, сочинял о них обидные стишки, язвил по любому поводу и без. Невыносимый нрав Лермонтова, видимо, стал и причиной его дуэли с Мартыновым…
Удивительно, что, несмотря на отмеченную всеми современниками «приставучесть» Лермонтова, друзья у него все-таки были. И первый из них – Монгo, двоюродный дядя Лермонтова Алексей Аркадьевич Столыпин (1816-1858). Как и все окружавшие Лермонтова мужчины, красавец, внешний блеск которого вошел в поговорку. А также Николай Мартынов – фатоватый, замечательно сложенный, высокий, с густыми усами, русский горец, производивший одним своим видом волнение в любом дамском обществе, и Мишель Сабуров – объект снов и грез.
А что же женщины?.. Обычно дам Лермонтов, внушив им надежду на развитие серьезных отношений, любил оставлять ни с чем. Заботу о своих первых шагах в свете он доверил Елизавете Михайловне Хитрово (1783-1839). 50-летняя женщина, не перестававшая оголять плечи, увлеклась Лермонтовым, но он всего лишь использовал ее покровительство… Она ему «надоела несказанно», он не знал, как избавиться от нее, и бросал в огонь, не читая, ее ежедневные записки.
Катенька Сушкова (1812-1868)… «Нет, я не Байрон, я другой…» – эти слова написаны в альбом Сушковой. Шестнадцатилетний Лермонтов «увлек девушку, разыграл роль человека страстно влюбленного, но когда она поверила, раскрыл ей карты и показал, что это был всего лишь фарс, игра». Этот вялый роман развивался с 1830 по 1834 год. Лермонтов, чтобы освободиться от объяснившейся наконец в любви Катеньки, написал ей, разумеется, не своим почерком, который был известен Сушковой, письмо. На четырех страницах он очернял себя, рассказывая от лица некого «неизвестного, но преданного вам друга» историю того, как Лермонтов «погубил девушку, во всем равную» Сушковой «по уму и красоте».
Варенька Лопухина (1815-1851). Начиная с 1830 года она время от времени завладевала сознанием поэта. Но в 1835-м Лопухина вышла замуж за богатого человека. Лермонтов счел это коварством, за которое отплатил прозрачными намеками в «Княгине Лиговской».
…Женщина возле Лермонтова – элемент какой-то игры, задуманный поэтом. С мужчинами же все получалось гораздо сложнее: они не так просто принимали правила Лермонтова, они ломали их и предлагали свои.
Николай Мартынов, с которым поэт вновь встретился на Кавказе после долгого перерыва, предстает совершенно иным в книге Александра Познанского «Демоны и отроки: загадка Лермонтова», до сих пор не опубликованной в России. Автор утверждает, что между дуэлянтами были нежные и трогательные отношения. Иначе говоря, в юнкерской школе они были влюблены друг в друга и, скорее всего, имели сексуальную связь. Познанский приводит высказывания лермонтовского современника Бартенева, в которых находит намек на тесные отношения Михаила и Николая. По словам Бартенева, сам Мартынов якобы рассказывал ему, что накануне поединка Лермонтов ночевал у него на квартире, был добр, ласков и говорил ему, что «приехал отвести душу после пустой жизни». По этой версии не Лермонтов вызвал Мартынова на дуэль, а Мартынов, приревновав поэта к своей сестре.