69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Лето 1863 и 1864 годов Апухтин и Чайковский провели вместе. Они как будто не заметили никаких коллизий бурной эпохи – освобождения крестьян и смены вех. Апухтин, как выражается поэт Федор Тютчев «роняет в землю свои стихи», предается кутежам и обжорству. Именно он, хорошо знакомый с тайной гомосексуальной жизнью Петербурга, ведет Чайковского по самым злачным местам столицы Российской империи.
«…Одну лишь память праздного кутилы // Оставлю в мире о себе…» – позже запишет он в альбом Георгию Карцову. «Роковая любовь», измены, страсти, чревоугодие. Экстравагантный стиль общения с постоянными шуточками и искрометными эскападами.
Вероятно, к перееданию Апухтин был генетически предрасположен. К середине 1860-х годов невоздержанность в еде сказалась на здоровье. Писать Апухтин почти прекратил.
После небольшого путешествия в 1870 году в Святогорский монастырь на могилу Пушкина (поэт боготворил поэта) он поздним летом поселился на Малой Итальянской улице в Петербурге и почти безвыездно жил там 20 лет.
В 1871-м, начиная издание «Гражданина» Владимир Мещерский обратится к Апухтину с просьбой поддержать именем и талантом. Тот согласится. Но критики поднимут такой шум, что Апухтин окончательно решит прекратить публичную литературную деятельность.
В начале 1880-х, несмотря на то, что его произведения почти не появляются в печати, Апухтин становится настоящей литературной известностью. Тем временем Чайковский создает несколько замечательных романсов на его стихи, среди которых особенной популярностью пользуются «День ли царит, тишина ли ночная…», «Забыть так скоро…», «Ни отзыва, ни слова, ни привета…» и, конечно, «Ночи безумные, ночи бессонные…». (На некоторые стихи Апухтина разные композиторы писали до восьми и более вариантов музыки).
…А они ведь такими и были эти страстные ночи Чайковского и Апухтина в конце 1850-х – начале 1860-х годов. Это смелое по тем временам откровенно эротическое стихотворение один из немногочисленных биографов Апухтина критик Михаил Протопопов в статье с многозначительным названием «Писатель-дилетант» (1896) назвал «сущей бессмыслицей».
Приведем его полностью, поскольку сам романс может быть своеобразным гимном безудержной любви – однополой… какой угодно.
Ночи безумные, ночи бессонные,
Речи несвязные, взоры усталые…
Ночи, последним огнем озаренные,
Осени мертвой цветы запоздалые!
Пусть даже время рукой беспощадною
Мне указало, что было в вас ложного,
Все же лечу я к вам памятью жадною,
В прошлом ответа ищу невозможного…
Вкрадчивым шепотом вы заглушаете
Звуки дневные, несносные, шумные…
В тихую ночь вы мой сон отгоняете,
Ночи бессонные, ночи безумные!
В последние годы Апухтин переходит на прозу, задумывает роман из 1860-х годов о переходном периоде в русской истории. Но, написав несколько глав, оставляет эту затею. Быть может, потому, что сам почти не обращал внимания на противоречия и сложности общественной жизни. Так о чем было писать?..
Из прозы Апухтин более всего отличился фантастической повестью «Между смертью и жизнью» (1892), в которой заметно влияние буддийской идеи о переселении душ.
Последние
Взглянув на этот отощавший профиль,
Ты можешь с гордостью сказать:
Недаром я водил его гулять
И отнимал за завтраком картофель.
Поэт Алексей Апухтин одним из первых среди гомосексуалов XIX века предпочел удалиться от общественных дел и государственной службы, чтобы его сексуальные интересы не вступали в противоречие с делом и долгом. Он не подвергался гонениям – его не ссылали в монастырь, его персона не интересовала секретных агентов, он не принимал участия в служебных интригах, не состоял в кланах и литературных группировках. Он почти забросил литературу, пустил на ветер талант – не записывая стихов своих. Сделал все, чтобы не привлекать к персоне своей лишнего внимания. И весь отдался любви: искренней, верной, приятельской, как это было с Петром Чайковским, или продажной…
Когда в объятиях продажных замирая,
Потушишь ты огонь, пылающий в крови, –
Как устыдишься ты невольных слов любви,
Что ночь тебе подсказывала злая!...
Русский Оскар Уайльд – женственный, неповоротливый сибарит, бросивший вызов всему русскому обществу своим странным уединением. Прослывший шутом и автор едких эпиграмм. Жизнь отдавший – не для веры, царя или отечества, а для одного только своего удовольствия, «любви безумной». Всю свою жизнь – за право «нежной» и «грустной» необыкновенной любви.
Не устрашат меня – ни гнев судьбы суровой,
Ни цепи тяжкие, ни пошлый суд людей…
Всю жизнь отдам свою за ласковое слово.
За милый, добрый взгляд задумчивых очей!
Возвращение луннокожего человека. Николай Миклухо-Маклай (17 июля 1846 – 14 апреля 1888)
Русского путешественника и исследователя Новой Гвинеи Николая Миклухо-Маклая папуасы называли «луннокожим человеком» – «тамо каараам» – то есть человеком со светлой кожей… Сам Маклай расшифровывал их обращение к себе как «каарам тамо» – то есть «человек с Луны». И хотя книга Василия Розанова «Люди лунного света» – взгляд на гомосексуальность сквозь христианство – будет написана лишь спустя несколько десятилетий, это совпадение весьма символично. Необычным человеком – не только по цвету кожи, но и по образу жизни, научным интересам и сексуальным предпочтениям – Николай Николаевич Миклухо-Маклай казался и своим белокожим современникам.
Николай Миклухо был средним сыном в семье инженера-капитана Николая Ильича Миклухо. Будущий путешественник родился в 1846 году в селе Рождественском неподалеку от города Боровичи Новгородской губернии. Отец его, как говорит Миклухо в своей биографии, происходил из дворян. Мать Николая, Екатерина Семеновна, в девичестве Беккер, дочь полковника Беккера, известного кампанией 1812 года в Низовском полку.
В одиннадцать лет Николай остался без отца, после этого семья переехала в Петербург. Николая отдали в гимназию, но слабый, болезненный мальчик не смог осилить ее… Миклухо вообще отличался «сравнительно слабым и нежным сложением», в жизни был довольно робким, редко заводил знакомства, все его внимание было подчинено одному – науке.