69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Не странно ли, что этот образ жизни – с карнавалами, переодеваниями, шутками и интригами – явился для Феликса воплощением его, если так можно сказать, материнского патриотизма. Он, юный Феликс Юсупов, был единственным наследником древнего рода Юсуповых, чья история полна скандальных подробностей. Но эта пикантная картина заключалась в столь благородную и изысканную раму подвигов, достижений, а главное – громких исторических имен и событий, что застилала своим блеском самые бесстыдные детали человеческой жизни.
Зимой 1909 года Феликс впервые встретился с Григорием Распутиным – он показался «хитрым, злым, сладострастным».
Два
На осень 1912 года приходятся первые встречи Феликса с Великим князем Дмитрием Павловичем, который много слышал о «скандальных приключениях» Феликса и был впечатлен красотой юноши. Он откровенно заявил Юсупову, что хотел бы встречаться с ним. Но Феликс побоялся новых скандалов, да и Император, узнав, что его брат, склонный к гей-любви, проявляет интерес к «ославленной» персоне, запретил им встречаться.
Но встреча Феликса Юсупова и Дмитрия Романова позже все-таки состоялась. Фундаментом союза, целью которого было избавить Россию от старца Григория Распутина, стала гомосексуальная любовь двух князей.
Их связь не разрушило и соперничество Феликса и Дмитрия в борьбе за руку княжны Ирины, дочери Великого князя Александра Михайловича, о помолвке с которой Юсуповы объявили в конце 1913 года.
Когда в 1914 году молодые отправились в свадебное путешествие в Париж, из окна тронувшегося поезда Феликс «заметил вдалеке на перроне одинокую фигуру Дмитрия». С кем пришел проститься Великий князь – со своей кузиной, так и не ставшей его супругой, или с сердечным другом, встречи с которым приходилось тщательно скрывать от света?..
По возвращении из Европы Феликс занялся обустройством семейного гнезда – дворца на петербургской Мойке, в подвалах которого будет убит Распутин. «Заказаны были какие-то особые гигантские кафли для ванны; на половине Ирины устроен «фонтан слез» из уральских самоцветов». В личных комнатах Феликса был оборудован специальный подвал, напоминавший декорацию «в духе английского готического романа». Там как будто все жило предвкушением убийства.
Своему отношению к Распутину и тому, что произошло в ночь с 29 на 30 декабря 1916 года в подвале особняка на Мойке, Феликс посвятил целую книгу, которую он написал в 1927 году – «Конец Распутина». К 1916 году против Распутина восстали все государственные институты царской России – и Русская православная церковь, и Государственная Дума. Но Юсупов утверждает, что инициатива убийства Распутина принадлежала ему. Своей идеей Феликс поделился с Великим князем Дмитрием – едва ли не самым близким человеком, с которым его связывала уже многолетняя дружба-любовь. Тот пообещал поддержку…
Для того чтобы завоевать внимание Распутина, Феликс придумал обратиться к нему за помощью в лечении от «гомосексуализма». Старец пообещал вылечить и в качестве лекарства предложил оргии в компании цыган. Феликс несколько раз отказывался, но «старец» не унимался и звал его на «лечение» к цыганам. Можно предположить, что бисексуальный Распутин испытывал к Юсупову определенный род влечения. Иначе трудно объяснить ту откровенность, с которой Распутин рассказывал Юсупову о приемах и способах
Из депутатов Госдумы помочь в устранении Распутина согласился Владимир Пуришкевич, а князь Дмитрий, осмотревший подготовленный для расправы подвал, предоставил автомобиль, на котором недобитого старца довезли до Невы и спустили в прорубь.
После убийства Феликс укрылся на квартире Великого князя Дмитрия, а утром их обоих арестовали «по приказу императрицы» на несколько дней. Ночи в ожидании решения Императора они провели вместе. На четвертый день было сообщено: Дмитрия ссылают в Персию на турецкий фронт, а Феликса отправляют в ссылку в имение Ракитное.
Там Юсупов и встретит революцию и отречение Николая II от престола.
Потом будет бегство Юсуповых в Крым и еще 40 лет скитаний вне России, но в сердце с ней.
«Часто говорили, что я не люблю женщин, - признается Феликс в дневниках на склоне жизни. – Это неправда. Люблю, когда есть за что… Но должен признаться, дамы редко соответствовали моему идеалу… По-моему, мужчины честней и бескорыстней женщин».
И еще – «меня всегда возмущала несправедливость человеческая к тем, кто любит иначе. Можно порицать однополую любовь, но не самих любящих».
Феликс проживет долгую бурную жизнь: наследство закончится, европейские дворцы и дома Юсуповых пойдут с молотка. Он умрет в 1967 году. С ним прервется мужская линия рода Юсуповых.
Безумный царь танца. Вацлав Нижинский (12 марта 1888 – 8 апреля 1950)
Ровно по середине шестидесятилетней жизни Вацлава Нижинского проходит пропасть – это 1917 год, когда в Аргентине состоялось его последнее публичное выступление. Эта пропасть делит его жизнь на две половины, которые биографам великого танцовщика и его поклонникам подчас бывает невозможно соединить. Десять лет детства, десять – учебы, десять – на вершине балетной сцены… И тридцать лет безумия во власти шизофрении, разрушающей мир вокруг.
Вацлав родился в семье польского странствующего танцовщика Томаша Нижинского, который оставил свою жену Элеонору с тремя детьми (у Вацлава были старший брат Станислав и сестра Бронислава) и завел новую. Брошенная Элеонора вернулась в Петербург, чтобы привести детей в обитель «казенной Терпсихоры» – императорскую балетную школу. Экзаменовал юного Вацлава первый танцовщик Мариинского театра Николай Легат. Внешне замкнутый и туповатый ребенок преобразился в танце и поразил всех своим прыжком – он как бы на мгновение зависал в воздухе.
20 августа 1900 года Вацлава Нижинского зачисли в балетную школу приходящим, а через два года перевели в интернат. В школе Вацлав познакомился с разными приемами мастурбации. Причем этими шалостями он занимался исключительно в одиночестве, тогда как остальные мальчики предпочитали коллективное удовольствие. Позже в дневнике «Чувства», написанном в конце 1930-х годов, когда Нижинский был давно во власти безумия, он уделил немало страниц своей ранней сексуальности, которая казалась ему пороком. С мыслями о сексуальном удовольствии обыкновенно возникает образ Дягилева, дьвола-искусителя, которого юный Вацлав полюбил, «ибо знал, что моя мать и я умрем с голоду».