69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Эти неестественные для художника одиночество и страх («Не осталось ничего, кроме страха за Мура (сын Цветаевой)») охватят ее в эвакуации в августе 1941 года. Отправив к соседям шестнадцатилетнего Мура, она запечатает в конверты три письма и повесится у выхода из старой избы, в которой им предстояло жить.
Марина Цветаева, чье творчество, преданное забвению после ее смерти, в полной мере вернулось к российскому читателю только с начала 1990-х годов, в сущности, всегда любила женщин. Она была лесбиянкой, в ее жизни романы с мужчинами становились лишь способом мести неверным «подругам».
Мир творчества Цветаевой насквозь пропитан гомоэротическими желаниями и движется навстречу
«Милый мой, ты у меня в груди…». Сергей Есенин (3 ноября 1895 - 28 декабря 1925)
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди…
Эти последние есенинские стихи, написанные кровью накануне его гибели, всегда вызывали вопросы. Точнее, не стихи даже, а история их появления. Помимо катастрофической обстановки – пьянство, одиночество, безденежье… – они оказались единственной «уликой» самостоятельности ухода поэта. Недоверие к ним возникает и потому, что отданы эти пронзительные строки (между делом сунуты в карман пиджака) какому-то двадцатитрехлетнему еврейчику Вольфу Эрлиху. Как-то не укладывается все это в глянцевую биографию поэта, главными темами лирики которого будут объявлены религиозность и любовь к женщине (как вариант – родине-матери). И вдруг у национального гения не оказывается в Петербурге никого ближе желторотого сотрудника НКВД…
Вольф Эрлих – последний спутник Есенина, который, забыв обо всем, стал слугой поэта весной 1925 года. С Есениным Эрлих познакомился, когда был объявлен призыв в имажинисты – движение поэтов, придуманное Есениным вместе с его другом Анатолием Мариенгофом. Никакой теоретической основы, кроме того, что образ – «imag» (иностранное слово предложил образованный Анатолий) был провозглашен самоцелью творчества, в появлении имажинистов не было. Просто создание группы позволяло в начале 1920-х заниматься литературной коммерцией. Мариенгоф с Есениным открыли свой книжный магазинчик, кафе «Стойло Пегаса» и небольшое издательство. Вместе вели дела, стояли за прилавком, подсчитывали прибыль в поэтическом кабаке… Но, впрочем, вернемся к Эрлиху.
Эрлих в то время жил на квартире Александра Михайловича Сахарова, одного из обожателей Есенина. Он, кажется, даже продал граммофон, чтобы купить бумагу и издать есенинского «Пугачева». Там они и встретились… С юным Эрлихом Есенин быстро сдружился. В начале 1920-х ему нравилось быть наставником у молодых поэтов. «Есенинские птенцы» – так называли современники молодых людей, которые, по словам С. Виноградской, «являлись не только его учениками, но и необходимыми атрибутами его личной жизни». Для Есенина, помимо разных бытовых удовольствий, это был еще и признак его поэтической значимости. Поэтический эгоцентризм проявлялся во всем – Есенин не терпел критики и непонимания, только если это не было организовано им самим – например, демарш с выходом из имажинистов Рюрика Ивнева или первые работы Крученого, ставшего после смерти Есенина его литературным могильщиком. Еще не отяжелеет земля на свежей могиле поэта, а он уже напишет несколько книг о «нравственной» неизбежности «самоубийства» Есенина – пропойцы и развратника.
«Женщин в этом мире хороших –
Несмотря на бесконечные связи с женщинами, среди друзей у Есенина были исключительно мужчины, которые, как мы уже сказали, являлись не столько соратниками или спутниками в творчестве, сколько просто сожителями, с которыми он делил кров и постель. Конечно, в послереволюционное время в Москве гораздо легче было выживать вместе. Но для Есенина присутствие верного друга, с которым ты делишься всем и отдаешь ему больше, чем получаешь сам, было, судя по всему, едва ли не физиологической необходимостью.
Скорее всего, это был отголосок деревенского детства, общинного сознания рязанского крестьянина: «Артельный он был парень, веселый, бедовый, много друзей имел. Соберутся ватагой – и за Оку, в луга…» Первое соприкосновение с однополой сексуальностью произошло, вероятно, в самом раннем возрасте.
Образование Есенин получил в церковно-учительской школе в Спас-Клепиках. В Константинове была только начальная школа. В Клепиках Сергей поселился в интернате в комнате с мальчиками из всех окрестных школ. Обстановка в подобного рода замкнутых подростковых коллективах, как правило, располагает к гомосексуальным играм. Более ничего определенного о сексуальности юного Есенина сказать нельзя. Разве только то, что было в стихах… Но пока это все исключительно гетеросексуально, как, например, конец стихотворения про «…Алый цвет зари» и зацелованную допьяна и измятую, как цвет, которое народ закономерно допишет так:
И уже не девушкой ты придешь домой,
А вернешься женщиной с грустью и тоской.
Тем не менее, в интернате он почти влюбился в болезненного Гришу Панфилова. Мальчики проводили вместе все свободное время, а родителям Панфилова Сережка стал за второго сына. Письма Панфилову, умирающему от чахотки, пожалуй, самые проникновенные у Есенина.
Что было дальше? Дальше был побег в Москву от отца, объявившего стихи пустым занятием. Увлечение социал-демократией, лекции в Народном университете Шанявского, странном учебном заведении, которое могло дать лишь самое поверхностное образование. Первый брак – на А. Р. Изрядновой (на 4 года старше Есенина). В 1914 году Есенин сотрудничал в журнале «Друг народа», но разошелся взглядами и уехал в Петербург. Жену оставил в Москве, с ребенком, и больше не вспоминал о них.
В марте 1915-го Есенин отправился напрямик в квартиру Блока – почти повторил маршрут Николая Клюева четырехлетней давности. Блок порекомендовал Есенина Сергею Городецкому, бисексуальность которого общеизвестна. Напомним, что он был одним и завсегдатаев вечеров Гафиза у Иванова и Аннибал. Случилась однажды короткая влюбленность Вячеслава Иванова в Сергея Городецкого. Еще любил Городецкий беглые поцелуйчики и ласки. Подробные описания таких эротических игр, которые сегодня бы назвали петтингом, оставил в своих дневниках Михаил Кузмин.
Городецкий написал несколько писем издателям и поселил «Сергуньку» у себя. «С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. <…> Мы целовались, и Сергунька опять читал свои стихи». Что значили эти поцелуи Городецкого и Есенина, который недолго, но все же жил у поэта, почти не важно, потому что впереди у Есенина еще будет настоящая любовь человека, искушенного в самых изысканных мужских ласках. Таким учителем во всем станет Николай Клюев, а пока, вероятно, были только самые шалости, первые уроки, так сказать…
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
