69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Кирсанов Владимир

Не удивительно, что и претендентов на учительство нашлось достаточно. В «доме Мурузи», на вечерах в логове «триединой семьи» (Гиппиус, Мережковского и Философова), он читал свои стихи. И ревнивая Гиппиус, заметившая взгляд Дмитрия Философова, задержавшийся на Есенине, зло острила над деревенским парнишкой. Смотря на его валенки сквозь лорнет, она намеренно громко вот уже который раз спрашивала: «Скажите, Есенин, на вас, кажется, новые гетры?» И не напрасно ревновала Гиппиус. Первые стихи Есенина опубликует именно Философов в своем журнале «Голос жизни».

В 1915 году Есенин встретил на одном из литературных вечеров Михаила Ковалева (Рюрика

Ивнева), недавнего выпускника Пажеского корпуса. Они сошлись как-то быстро, вероятно, потому, что оба почувствовали друг в друге провинциалов. Ковалев прибыл в Москву из Тифлиса и в начале 1910-х обошел уже все салоны.

После первой встречи Ивнев загорелся устроить вечер Есенина на квартире родителей своего приятеля Павлова, у которого он снимал комнату. Сергей прочел стихи в семейной библиотеке. Потом гости уединились в комнате Ивнева. Выключили свет, и Есенин заголосил похабные частушки. Ивнев в мемуарах уверяет, что ему удалось прекратить это безобразие, и после недолгих разговоров они с Сергеем улеглись спать. Но через пару дней на квартиру Павловых пришел взволнованный Дмитрий Философов, с которым Ивнев был едва знаком, и произошло следующее.

«Он говорил о разных литературных мелочах, потом вдруг подвинулся ко мне ближе и спросил:

– Скажите, что у вас тогда было, когда вы устраивали вечер с Есениным?

– Читали стихи, – отвечал я.

– Нет, я не об этом. Что было потом?

– Пели частушки.

– А потом?

– Разошлись по домам.

Д. В. Философов досадливо морщится.

– Мне-то вы можете сказать все!

– Я вам сказал все.

– Нет, бросьте, расскажите обо всем, чем вы ночью занимались.

Мне делается смешно.

Я вам рассказал решительно все, Дмитрий Владимирович!

После этих решительных слов он раскланялся и ушел, как мне кажется, обиженным. Уже значительно позже я узнал, что Философову кто-то рассказал, что у нас был «афинский вечер», и он хотел узнать подробности».

Интересно, что, переиздавая в 1960-х годах свои рассказы о Есенине, Ивнев удалил этот фрагмент, за исключением реплики о «шупальцах» Гиппиус-Философовых, протянутых к поэту. Но вырвал Есенина из этих «щупальцев» вовсе не Ивнев, а Николай Клюев.

В 1915 году Есенин поселился на квартире сестры Клюева. Есенину было двадцать, а Клюеву шел тридцатый год. Для выступления по госпиталям сшили специальные русские сапоги из ярко-коричневой кожи, для Есенина еще голубую русскую рубашку. В таком одеянии рядом с Клюевом в кафтане он выглядел мальчиком-подпаском. Отношения развивались в течение полутора или двух лет. Под их занавес в 1917 году Есенин написал стихотворение «О, Русь взмахни крылами…», героями которого стали Алексей Кольцов, его «середний брат» «бескудроголовый» «смиренный Николай» и сам Есенин.

Иду тропу тая,

Кудрявый и веселый,

Такой разбойный я.

Интересно, что здесь он подметил те немногие визуальные черты, которые позволяли уже современникам сравнивать пару Есенина и Клюева с Рембо и Верленом. Лысоватый Верлен и кудрявый Рембо. Приставанья Клюева Есенин не всегда отвергал, о чем существуют недвусмысленные записи в дневнике литературного критика Владимира Чернявского, впервые приведенные в эмигрантском двухтомнике Клюева, изданном в 1969 под редакцией профессоров Бориса Филиппова и Глеба Струве.

Клюев устроит его в Царскосельский гарнизон, в санитарный поезд Императрицы Александры Федоровны, когда придет

время призыва в армию. Там Есенин будет обласкан вниманием вдовствующей императрицы Марии Федоровны, которая позволит ему посвятить себе сборник «Голубень». Впрочем, скоро случится революционная смута и набор книги рассыпят, а Есенин из армии дезертирует и неожиданно вновь женится, не сообщив ничего Клюеву, на Зинаиде Райх.

Над браком с Райх, как и над прочими своими связями с женщинами, Есенин иронизировал. Тогда Райх еще не была знаменитой актрисой (которой ее сделал режиссер Мейерхольд, взявший на воспитание и двух детей Есенина). Слава к ней пришла в середине 1930-х, а тогда Зинаида была обыкновенной секретаршей в эсеровской газете «Дело народа». Почему-то кто-то из современников отметит только ее непропорционально толстые ноги. Райх и Есенин познакомились необыкновенно жарким для Петербурга летом 1917 года. Небольшой компанией отправились отдохнуть в Орел, ну и по пути обвенчались в одной из церквей. Вернувшись в Петроград, сняли квартиру на Литейном и даже завели самовар… Но не надолго. Райх вскоре вернулась в Орел, а Есенин поселился в бывшем особняке Морозовых, который занял Пролеткульт. Вместо комнаты ему выделили ванную комнату. Там и разыскал его Анатолий Мариенгоф.

Мариенгоф, хотя и приехал только что из Пензы покорять Москву, был совершенной противоположностью Есенину. Безукоризненно одетый, костюмы шил у лучших столичных портных, вид его всегда был безупречен.

Есть в дружбе счастье оголтелое

И судорога буйных чувств –

Огонь растапливает тело,

Как стеариновую свечу.

Возлюбленный мой! Дай мне руки…

Это из стихотворения «Прощание с Мариенгофом», написанном перед самым побегом Есенина с Дункан.

А вот восприятие той же привязанности с другой стороны, в документальном «Романе без вранья» Мариеногофа.

Нежно обняв за плечи и купая свой голубой глаз в моих зрачках, Есенин спросил:

– Любишь ли ты меня, Анатолий? Друг ты мне взаправдашний или не друг? <…>

– Что ты, Сережа!..

– Эх, милой, из петли меня вынуть не хочешь... петля мне – ее любовь (Дункан)... <…> Дай тебя поцелую...

Впрочем, позже Есенин жаловался Августе Миклашевской (одной из тех женщин, на которую жаловался другой – например, Галине Бениславской): «Анатолий сделал все, чтобы поссорить меня с Райх. Уводил меня из дома, постоянно твердил, что поэт не должен быть женат. Развел меня, а сам женился и оставил меня одного». Стоит обратить внимание на последнюю фразу – «оставил меня одного». Здесь звучит какая-то личная ревность, ведь уже было однажды – и Есенин точно так ушел от Клюева в предреволюционном Петрограде, а потом от Мариенгофа уехал с Айседорой Дункан.

Распространено мнение, что Анатолий Мариенгоф – воплощение разврата и худших сторон богемы: пил, гулял, спаивал Есенина. Но Рюрик Ивнев, например, напротив полагает, что «отношения его с Мариенгофом до появления Дункан – самый здоровый период жизни Есенина». И факты говорят, что это именно так. Время дружбы и совместной жизни Есенина и Мариенгофа приходится на 1919 – 1921 годы. Они поселились вместе в Москве в одной комнате в Богословском переулке. Ни о каком пьянстве не было и речи. Как вспоминает одноклассник Мариенгофа по гимназии, однажды он оказался третьим на дне рождения Есенина. И у них даже не было вина. Зато на дверях висело расписание часов приема поэтов Мариенгофа и Есенина.