69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Под впечатлением юношеской влюбленности в поэта Владимира Нилендера, восемнадцатилетняя Марина решается привлечь его внимание книгой своих стихов и издает на деньги отца, знаменитого основателя Русского музея, свой первый сборник «Вечерний альбом». Рассылает его в редакции литературных журналов. На книжку последовало невероятное для поэтической премьеры количество откликов – Валерия Брюсова, Ильи Эренбурга, Николая Гумилева и Макса Волошина.
Так легко Марина вошла в литературное пространство «серебряного века». Спустя несколько дней к ней в Трехпрудный явился с комплиментами Макс Волошин, она заявила отцу, что гимназия ей – поэтессе – ни
Семейную идиллию Цветаевой разрушит встреча с Софией Парнок. Знакомство Марины и Софии состоялось глубокой осенью 1914 года в доме подруги Парнок переводчицы Аделаиды Герцык. В это время Парнок была более известна как открытая лесбиянка, чем поэтесса. Ну, может быть, благодаря публикациям в петроградских изданиях она заработала известность критикессы.
Связь Марины и Софии была первым опытом физической лесбийской любви для Цветаевой. Но Марина ждала большего, а «это было только физическое». В сознании Цветаевой не укладывалась возможность подобного расщепления любви. Физическая привязанность не могла, это следовало из чувственного опыта Цветаевой, иметь только плотское олицетворение. Для опытной же лесбиянки Парнок все было гораздо проще с пониманием эмпирического воплощения чувства.
Около полутора лет Парнок и Цветаева были лесбийской парой. Они вместе посещали литературные вечера и салоны. «Обе сидели в обнимку и вдвоем, по очереди, курили одну папироску» (П.Сувчинский). Пик их романа приходится на весну-лето 1915 года. Цветаева оставила ребенка с гувернанткой и отправилась с Парнок сначала в Коктебель, а затем в Святые Горы в Малороссию, в Ростов Великий…
В конце 1915 года Цветаева после недолгого пребывания в Москве вновь оставила семью и поехала с Парнок в Петроград, где София своим волевым решением ввела Марину в число редакторов «Северных записок», журнала левого толка, издававшегося состоятельной русско-еврейской семьей – Яковом Сакером и его бисексуальной женой Софией Чайкиной. Новый 1916 год Марина с Софией также встречали в Петербурге у Сакера и Чайкиной.
В начале января Михаил Кузмин организовал в доме кораблестроителя Акима Каннегисера вечер, на котором Цветаева с успехом прочла свои стихи. На собрании присутствовал широкий круг питерских гомосексуалов во главе с Кузминым, а также Осип Мандельштам (ему Марина симпатизировала и не стеснялась кокетничать) и Сергей Есенин… После этого вечера между Софией и Мариной произошел разрыв. Парнок в дом Каннегисера не поехала, сказавшись больной, но пообещала дождаться Марину с впечатлениям. Цветаева торопилась к приболевшей, а потому ушла с вечера раньше срока, не выслушав музыкальных упражнений Кузмина. Вернувшись, она обнаружила, что София спит.
На утро случился ставший обычным для Марины и Софии скандал. Марина немедленно вернулась в Москву, надеясь, что София сделает все, чтобы восстановить отношения. Но через месяц, устав ждать примирения, она сама поспешила к Парнок и обнаружила у постели больной поэтессы другую женщину.
Своенравной Марине была нанесена жестокая обида, о которой она не забыла до конца дней, превратив свой скоротечный роман в цикл стихов «Подруга».
Ожесточение против Парнок осталось навсегда… Она никогда не отказывала себе в удовольствии при случае устно и в письмах посылать
Как будто в отместку Соне, так ласково она называла Парнок, в качестве своей второй любовницы Марина выбирает… Сонечку. Теперь уже она чувствует себя «старшей сестрой» и наперсницей юной Сонечки Голлидэй, подающей надежды актрисы второй студии Художественного театра. Познакомились они в первой половине 1919 года. Марине было 27 лет, а «маленькая девочка, «живой пожар» была на четыре года младше подруги. История их любви описана Цветаевой в «Повести о Сонечке». Ей же был посвящен цикл 1919 года «Фортуна», для нее написаны роли в пьесах «Приключение», «Каменный ангел», «Феникс» и «Фортуна».
Но любимая Сонечка поступила еще более неожиданно, чем «на время» оставленная Мариной Соня. После гастролей по провинции, откуда она писала Марине трогательные, полные любви письма, Голлидэй просто больше никогда не зашла к Цветаевой.
На внезапный разрыв Марина ответила с удивительным равнодушием. И «Повесть о Сонечке» села писать только летом 1937 года, когда письмо от Ариадны принесло ей весть о смерти Голлидэй – она умерла от рака двумя годами раньше в Новосибирске (там едва вспыхнувшая звезда МХАТа играла травести).
Некоторые исследователи жизни и творчества Цветаевой и Парнок приводят факты возможного продолжительного романа Парнок и Голлидэй. Возникла эта связь двух Сонечек до встречи Парнок и Цветаевой или уже после, неизвестно. Но Цветаева невольно обвенчала своих таких разных любовниц все в той же «Повести о Сонечке» и в «Письме Амазонке».
«Письмо к Амазонке», написанное Мариной Цветаевой в 1932 году, стало своеобразным эссе об уничтожении в себе лесбийской любви.
Любовь к амазонке, которую теперь предстояло развенчать, Марина испытала еще в юности. Это была «любовь с первого взгляда» к амазонке Пенфесилее. Всего лишь гипсовому слепку с античной скульптуры в Германии – образу могучей, мужественной девы-воительницы, воплощающий тот тип женщины, к которому Цветаеву влекло всю жизнь.
Позже, с появлением с Сонечки Голлидэй, Марина наконец сама идентифицирует себя с этой воинственной амазонкой.
В эмиграции Цветаева посетит несколько вечеров известной феминистки Натали Клиффорд Барни и будет обсуждать с ней темы лесбийской любви. Полемике с Барни и идеям, изложенными в ее книге «Мысли Амазонки» (1920), как раз и посвящено «Письмо к Амазонке», где можно заметить некоторые элементы лесбофобии… «По Цветаевой тотальная трагедия лесбийских взаимоотношений заключается в невозможности иметь ребенка, зачатого обеими, общего ребенка», – отмечает искусствовед и исследователь лесбийской субкультуры России Ольга Жук.
Впрочем, нельзя оставлять в стороне и тот аспект критики лесбийских отношений в «Письме к Амазонке», в котором есть отголоски личной неприязни Цветаевой к Барни. Она обещала помочь Цветаевой с публикацией ее сочинений во Франции, но в итоге потеряла ценную рукопись. По справедливому мнению Дианы Л. Бургин, «Письмо…» Цветаевой адресовано сразу двум обманувшим ее чувства реальным амазонкам – Натали Барни и Софии Парнок. Тем более что черты сходства любовной истории «Письма к Амазонке» с взаимоотношениями Марины и Софии очевидны. Но, предрекая в «Письме…» смерть старшей женщины – «одинокой» и «гордой», Цветаева обрекала себя на еще большее, почти вселенское одиночество, о котором она, сочиняя письмо, еще вряд ли подозревала.