…А родись счастливой
Шрифт:
Кран из тусклой латуни долго и сердито фыркал ей в ладошку ржавыми брызгами, потом дал тугую рыжую, быстро светлеющую струю. Люба пригоршнями стала кидать холодную воду в лицо, студя его, смывая липкую горечь слёз, натянутых улыбок, проглоченных обид.
Глава 17
С вечера Люба уснула быстро, но ночь получилась кошмарной. Оказалось, что чулан, в который её переселили, был ни дать ни взять «слуховым аппаратом» соседних номеров. Слышно и сверху, и снизу, и с боков, и спать в нём — всё равно, что сидеть в цирке: с одного боку хохотали, с другого
«Господи, за что мне всё это? — думала она. — Что я такого сделала?.. Утром же уберусь отсюда… Хоть к чёрту на рога! Схожу только к Панкову, скажу всё, что о нём думаю, потребую вернуть деньги за люкс, и — куда глаза глядят!.. А куда они глядят, мои чудесные глаза?… Глазоньки, непонятно какого цвета и странного разреза… Где только маман их подцепила? Викмане по отцу, а по глазам — не турчанка, не гречанка… Кончики кверху, и цвет какой-то разный — то ли серый, то ли бирюзовый — кто как видит… И судьба такая же — кому как кажется… Господи, да сколько они могут возиться? Сколько визжать-то можно? Почему я никогда не визжала и не стонала? Могла бы… но никогда… Держалась. Стыдно…»
Утром, когда Люба, мотаясь от бессонной ночи, едва накинув халатик, потянулась к умывальнику, кто-то осторожно постучал в дверь.
— Кто там? — спросила и не узнала свой голос. Хриплый, словно простудилась вчера или эта чумная ночь чем-то забила горло. — Кто там? — повторила.
— Откройте, Любовь Андреевна. Это я, Вика. Я вчера вас сюда провожала, — чуть слышно сказали за дверью. — Я принесла ваш завтрак.
— Ты одна? А то я ещё не одета…
— Одна.
Люба повернула ключ в двери и бросила себе в лицо пригоршню пахнущей хлоркой воды.
— Доброе утро, если оно для вас и правда доброе, — тихо проговорила вчерашняя хрупкая девочка, осторожно поставив на стол небольшой поднос с завтраком.
— Спасибо. Я не заказывала завтрак в ном… в этот чулан, — поправилась Люба.
— Вячеслав Кириллович распорядился. Он сказал, что после оперативки вы можете зайти к нему.
— А больше он ничего не сказал? Не сказал, за что меня сунули в эту слуховую дыру? — спросила Люба, промокая лицо махровым полотенцем, которое всегда возила с собой.
— Да, здесь всё слышно. Я жила здесь два года.
— Ты здесь работаешь горничной?
— Не совсем… Я… в распоряжении директора.
— Секретарша что ли? — спросила Люба, оценивая гостью взглядом.
— Нет. Узнаете, если здесь поживёте…
— Если поживу? Вряд ли. Денег на нормальный номер нет, а из этой дыры сбегу хоть сегодня. На вокзале, наверно, и то лучше.
— А я поняла, что Вячеслав Кириллович рассчитывает на вас… если завтрак велел отнести…
— Завтрак он, как говорят китайцы, пусть съест сам, обедом — поделится с другом, а ужин — отдаст врагу. Ты — Вика? Вот, Вика, возьми это и отнеси Вячеславу Кирилловичу. А я зайду к нему позже, — как-то отчаянно сказала Люба и стала переодеваться прямо при гостье.
— Если я скажу, что вы не стали завтракать и хотите уехать, он вас не примет.
— Ещё как примет. И деньги вернёт за люкс, — разгорячилась Люба.
— Вы его
— У меня, а что?
— Ой, это хорошо. Только не отдавайте, если не хотите остаться. Даже если будут требовать, — шёпотом сказала Вика. — А если отберут, то я не знаю…
— У вас тут тюрьма что ли? — усмехнулась Люба.
— Не тюрьма. Но все девчонки, кто в распоряжении директора, выходят на улицу, только если он разрешит. И с провожатым. У нас нет визиток, как у гостей. И паспортов нет.
— А что значит быть в распоряжении директора? — спросила Люба.
— Это значит ходить к гостям, когда он пошлёт…
— На ночь?
— Не обязательно. Посылают и днём. В любое время…
— Так это что, бардак что ли? — изумилась Люба.
— Это гостиница…
— Ты хочешь сказать, что я тут влипла?
— Я не знаю. Вы позавтракайте. Потом Вячеслав Кириллович всё вам объяснит, какие у него планы.
— А откуда здесь можно позвонить?
— Лучше в холле из автомата. Но если в милицию, то бесполезно, — опять перешла на шёпот Вика. — Девчонки звонили. Там только смеются. Или велят обращаться в дирекцию гостиницы.
— Хорошо, я ем этот чёртов завтрак и иду к Панкову. Так ему и передай! — сказала Люба и села к столу.
Тихо пожелав «приятного аппетита», Вика вышла за дверь.
На подносе стояла пиалка с какой-то кашей, чашка чёрного кофе, на тарелочке — маленькая булочка, пару кусочков сахара и розеточка со сливками. «Да… Не вчерашний завтрак… Не щедр Панков, — оценила Люба то, что было на подносе и отодвинула его. — Надо уносить ноги. Знать бы как… Если мимо дежурной с чемоданом, она тут же сообщит директору. Если сначала зайти к нему? Неизвестно, чем кончится… Ух, Сокольников!.. С кем ты водил дружбу?.. Усков… Он же оставил свои телефоны… Но как Панков предлагал ему меня на самом деле? В жёны, в подруги, или на час?.. Господи! Это хуже, чем в парикмахерской у базара. Там хоть любого можно было треснуть чем-нибудь по башке… Но идти всё равно некуда…»
Вика была в приёмной директора, и едва Люба вошла туда, она кивнула чопорной секретарше, и та, даже не взглянув на посетительницу, сказала в селектор:
— Сокольникова. — И только потом, не пряча любопытства и лёгкой брезгливости, оценила гостью. — Проходите, вас ждут.
Панков сидел не за столом, а сбоку от него в тёмном массивном кресле напротив точно такого же, на которое указал Любе. Она прошла вперёд, но не села напротив, подчеркнув этим независимость от воли хозяина просторного кабинета. Уловив её настроение, Панков усмехнулся, но спросил вполне миролюбиво:
— Как отдыхали, Любовь Андреевна?
— Спасибо. А вы, товарищ бывший генерал? — спросила Люба, нажав на слово «бывший».
— Бывших генералов, Любовь Андреевна, не бывает. Бывают генералы в отставке, как ваш покорный слуга. Бывшими бывают жёны, любовницы и кое-кто ещё.
— Не бывают бывшими вдовы, — нашлась, что ответить Люба.
— Возможно. Но как отдыхали? Ничего не мешало? Я извиняюсь, что перевёл вас в другую комнату без разрешения. Но вы же сказали, что у вас туго с финансами, и люкс оплачен только на десять дней. А новый номерочек у нас служебный, в нём можно жить сколько угодно дней, недель или месяцев совершенно бесплатно. И я подумал, что вам это будет удобно, пока не обустроитесь как-то иначе…