"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).

Пушкарева Наталья Львовна

Заслуживает внимание и перформативное употребление нецензурной лексики. Речевые акты (РА):

(1) Я вожделею; Я хочу обладать тобой; Я буду любить тебя ит. п.

(2) Я тебя выебу, —

имеют разное значение в разных ситуациях (или, как это принято обозначать в лингвистике, разную иллокутивную цель). Если РА (1) с разной степенью стилистической изысканности выражают желание вступить в сексуальные отношения, то РА (2) представляет собой угрозу. Именно поэтому перформативное употребление этого РА, когда условием истинности является желание совершить коитус, так сказать, на равноправной, взаимной основе, неприемлемо и сопоставимо с иллокутивным самоубийством по Вендлеру¹². Подтверждением тому могут служить наблюдения О.

Юрчук над речевым поведением преступников. Автор на базе реальных уголовных дел анализирует угрозы, используемые вымогателями и шантажистами, выделяя: а) угрозы насилием, б) угрозы разглашения порочащих сведений, в) угрозы повреждения или уничтожения имущества. «Особое место при угрозе насилием принадлежит угрозе актом мужело-жества. По частотности они занимают одну из первых позиций¹³. Такие угрозы оформляются при помощи ненормативной лексики. К сожалению, вопросы перформативности в настоящей статье не рассматриваются, так как автор является юристом, а не филологом. Однако приведенный в указанной работе список угроз привел нас к выводу о том, что наибольшее количество перформативных актов встречается именно среди угроз насилием. Этот факт также служит подтверждением нашего предположения. И наконец, сообщим об услышанной нами трижды от разных женщин фразе: «Я его трахнула». Во всех трех случаях речь шла о том, что говорящей удалось каким-либо образом «переиграть» лицо, о котором она рассказывала.

Сказанное не означает, что мы призываем полностью отвлечься от внутренней формы обсценной лексики. Представляется, что для рассмотренных нами случаев в ней важен не генитальный контакт, а генитальный контакт. Поясним, что имеется в виду. Фразеологизмы, относящиеся к семантическому полю «добиваться превосходства принуждением, насилием», имеют следующие общие темы:

— физический контакт субъекта и объекта действия;

— приведение объекта действия с помощью физического контакта в состояние телесной некомфортности или даже невозможности осуществлять жизненные функции: вцепиться кому-либо в глотку, перекрыть кислород, наступить на горло, намылить шеюу оторвать яйца, выкручивать руки и т. п.

Причем названные темы характерны не только для русских фразеологизмов¹⁴.

Решающим фактором создания объекту некомфортных обстоятельств является физический контакт, то есть нарушение границы так называемой интимной зоны, отделяющей человека от лиц и предметов окружающего мира. Размер этой зоны культурно обусловлен (скандинавы при общении находятся дальше друг от друга, чем латиноамериканцы), но она имеет место в любом случае. Вербальная угроза коитусом вводит в ситуацию не просто контакт, но именно проникновение, то есть абсолютно уничтожает интимную зону, создавая объекту ряд существенных неудобств, делая его беспомощным. В связи с этим перформативное употребление ругательств можно отнести именно к семантическому полю «добиваться превосходства принуждением, насилием», где существенно преодоление интимной зоны между говорящим и слушающим, то есть не столько коиталь-ный контакт, сколько физический контакт вообще.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Успенский Б. А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии //Успенский Б. А. Избранные труды. В 2 т. Язык и культура. 2-е изд. М, 1996. Т. 2. С. 67.

² Там же. С. 72.

³ Жельвис В. И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема. М., 1997. С. 26 — 27 (серия «Русская потаенная литература»).

⁴ Там же. С. 28.

⁵ Буй В. Русская заветная идиоматика: (Веселый словарь крылатых выражений). М., 1995. С. 185.

⁶ Миненок Е. В. Народные песни эротического содержания // РЭФ. С. 29.

⁷ Там же.

⁸ Дембовский Я. Психология обезьян. М., 1963. С. 240.

⁹ Тих Н. Я. Предыстория общества.

Л., 1970. С. 218 — 220.

¹⁰ Бородай Ю. М. Эротика. Смерть. Табу. М., 1996. С. 246.

¹¹ Janssen-Jurreit М. Sexismus tiber die Abtreibung der Frauenfrage. Mtinchen; Wien, 1975.

¹² Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 238 — 250.

¹³ Юрчук О. Ф. Формы и способы выражения угрозы в ситуации вымогательства (психолингвистический и правовой аспекты) // Пол и его маркировка в речевой деятельности. Кривой Рог, 1966. С. 168.

¹⁴ Упнакошвили М. Д. Средства экспрессивно-оценочной номинации в современной немецкой идиоматике: (На материале фразеологического поля «добиваться превосходства принуждением, насилием»). Дисс... канд. филол. наук. М., 1991.

ЛИТЕРАТУРА

1. Буй В. Русская заветная идиоматика: (Веселый словарь крылатых выражений). М., 1995.

2. Жельвис В. И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема. М., 1997.

3. Русский эротический фольклор: Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки / Сост. и науч. ред. А. Л. Топорков. М., 1995.

4. Успенский Б. А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии // Анти-мир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература / Сост. Н. А. Богомолов. М., 1996. С. 9 — 107.

И. С. Слепцова ГЕНДЕРНЫЕ МЕХАНИЗМЫ РЕГУЛЯЦИИ ПОВЕДЕНИЯ МОЛОДЕЖИ В ТРАДИЦИОННОЙ РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ

Формирование у молодежи определенных, одобряемых традицией личностных качеств в процессе досужих игр и развлечений не относится к тем проблемам, которые часто привлекают внимание исследователей. Однако тема эта может иметь не только историко-познавательный, но и практический интерес, помогая лучше понять поведение современной молодежи. В юношеском возрасте поведенческие установки подвержены сильному влиянию сверстников, поскольку одобрение (или порицание) ровесников имеет решающее значение для формирования самооценки индивида и становления его личности. Поэтому представляется неслучайным формирование в традиционной культуре некой системы мер взаимной коррекции поведения подростков, которая воспитывала в них социально необходимые качества, явно эффективнее педагогических интенций взрослых, ведь большинство механизмов регуляции поведения у молодежи носило игровой характер и было как бы «ненасильственным», латентным.

В данной статье использованы полевые материалы о молодежных посиделках, собранные в 90-е годы преимущественно на Вологодчине и относящиеся к 20 — 50-м годам нашего века. Казалось бы, о «традиционной деревне» можно в этом случае говорить лишь с большой натяжкой. Однако характер интеракций (механизмов взаимодействия) индивидов, их связь с архаическими представлениями и обрядами позволяют говорить именно о традиционности, о длительном — возможно, многовековом — процессе выработки и совершенствования определенных поведенческих паттернов (моделей).

Посиделки (или вечерки) представляли собой повсеместно распространенный в традиционной восточнославянской деревне обычай крестьянской молодежи собираться по осенним и зимним вечерам - начиная с октября - для работы и развлечений. Они объединяли лиц противоположного пола, хотя в определенных случаях собирались одни девушки. Собрания мужской части молодежи («мальчишники») происходили реже, их «сценарий» был не столь разработан. Общий характер поведения на посиделках определялся, естественно, составом присутствующих и зависел от числа лиц противоположного пола. В конечном счете, совместный молодежный досуг актуализировал те личностные свойства, которые были важны для успешного осуществления репродуктивной функции, т. е. качества, необходимого для вступления в брак и поддержания его устойчивости. Таким образом, посиделки неявно «шлифовали» характеры людей, формируя качества, отвечавшие деревенским представлениям об идеальном женихе и невесте, а следовательно - и о «правильном», «добром» супружестве.