"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).
Шрифт:
Для слишком бойкой существовали другие, более жесткие, способы коррекции поведения. Например, во время пляски «ланчика», в котором в определенный момент девушка должна была покружиться под рукой парня, он мог спеть ей в это время грубую или даже «матерную» частушку. «А у нас так бывала в
Никоновской... Две сестры: одна была большая толстая, а вторая — высокая, потоньше немножко — две сестры. Ну вот ладно. Чёрницкие робята, а оне [сестры. — И. С.] йим чё-то тожо под-шкунили, насмешку большую выставили. Подсмиялися и пошло по народу. Ак они на биседе вывели ланчика, один взял сестру, другой — другую, и кружит, и писню поёт:
Вот у этой у высокой Заросла муда осокой.
Вот у этой у толстой Заросла пизда трестой.
Ты
Приведем еще примеры подобных частушек:
У миня милая красива — Ты не пой, не пой, не пой,
С огороду — борона, Отпою тебе самой,
Девяносто раз спасибо, Ты — подёржанная девка,
Што отстала сотона20. Так сказал товарищ мой21.
Некоторые способы отмщения, практиковавшиеся парнями, отличались грубостью, хотя и не лишены были своеобразного остроумия. Так, в д. Федоровская Белозерского р-на Вологодской области парни, чтобы проучить строптивую девушку, готовили сильно пахнущее снадобье из натертой редьки, поставленной в теплую печь в закрытой бутылке. Вечером приносили бутылку с редькой на посиделки и незаметно «где она сидит, бутылку под лавку поставят. Ототкнут да и поставят: набздела. Да от смеху-то после сколько! Ой! Што ты! Ой! “Фу, как эт чё наделала!” Што ты! Хоть с биседы уходи. Над парнем девка подсмиёцца чё-нибудь дак, а и парню надо подсмияцца»22.
Многие посиделочные игры также могли служить средством для выражения порицания. Вот, например, игра «обчинышек» или «смеяться», смысл которой близок к игре «в мнения». По жребию выбиралась девушка, о которой все высказывали свои суждения. Иногда «мнения» о той, которую «обчинивали», собирала одна из присутствующих, а затем оглашала их в произвольном порядке, чтобы трудно было отгадать, кому принадлежит то или иное высказывание. «Скажут: “Девка-то хороша, да сильно нос короткий!” Да. “Девка-то хороша, да походка плоха!” Там: “Девка-то хороша, да плохо одеваецце!” Видишь ты! “Девка-то бы хороша, да — там — глаза маленько несправедливые!”
И дальше, и дальше всё — по-всякому. А потом по очереди пойдут. Другой раз ведь чё-нибудь интересное — и неправда, а скажут, что вот такоо-то, дак смеюцца, так весело»23. «“Добра бы девка, да за робятами бегает больно!” Парни и такое загнут, дак. Не покажецце девке и заброницце. Эта игра как заведёцце, так уж розбранецце»24.
«Обчинивание» нередко проводили ряженые. В Сямженском р-не Вологодской области это делали «старики». В д. Чижово, зайдя в избу, «старуха» влезала на печь, «старик» же обходил девушек и, подвергая их тщательному досмотру, всякий раз обращался к «старухе» с вопросом: «Как, старуха, годится эта девка в невесты нашему сыну?» — а та отвечала «годится» или «не годится», добавляя при этом разные лестные или ругательные характеристики в адрес «претендентки»25.
В д. Рьггино Сямженского р-на Вологодской области сценка с «обчиниванием» разыгрывалась при участии «снопа соломы». Здесь на игрище приходили два парня, один из которых был обвязан пучками соломы и прикрыт соломенной «шляпой», то есть напяленным на голову пучком соломы, перевязанным с верхнего конца. Его провожатый был одет в вывернутый наизнанку тулуп, со старой шапкой на голове, обшитой ленточками и лоскутами. Лица у обоих были измазаны сажей. «Сноп» сажали в угол, а его помощник расхаживал по избе, постукивая посошком и рассказывая о присутствующих разные невероятные истории или задавая вопросы, которые вгоняли спрашиваемых в краску. «Сноп» же завершал каждую шутку своего товарища короткой фразой: «Правда, правда, истинная правда!» — произнося ее низким голосом и нарочито медленно. Рассказчица вспоминала о том, как подшутили над ее подругой. Первый ряженый, подойдя к ней,
Сидела на тыну, Шла через озеро —
Давала петуну. Жопу обморозила27.
Для охаивания девушек ряжеными использовалась также сценка под названием «грамофон». Двое-трое парней привозили в избу на санках большую плетеную корзину, под которой сидел какой-нибудь острослов. Девушки по очереди подходили к корзине (или их подводили парни-ряженые) и просили что-нибудь им сыграть или спеть, а «грамофон» пел озорные, а иногда, если хотел высмеять девушку, и неприличные частушки. Иногда «грамофон» вместо «проигрывания пластинок» заводил разговор с девушками. Задаваемые им вопросы были отнюдь не всегда безобидны. Ряженые очень часто выступали своего рода «рупором общественного мнения», особенно когда они были под маской.
Не меньшее внимание уделялось проверке девушек на наличие такого важного качества, как терпение или вспыльчивость. Разнообразные шутки, мешавшие девушкам выполнять работу на посиделках, выступали своеобразным индикатором, по которому парень проверял характер девушки: «ругачая» она или «не-ругачая». Такие действия парней как поджигание кудели или, скажем, вырывание из вязания и бросание на пол спицы провоцировали девушек на ответную реакцию. «А бабушка, бывала, мая скажить: “Эта ани узнають вас, какии вы есть: злыя или нету?” Эт как ты есть асирчаишь, значить ты нихарошая»28. Нежелательное поведение тут же вызывало насмешку или наказание.
Анализируя девичьи способы регуляции поведения парней, заметим, что в них, по понятным причинам, полностью исключалась физическая грубость. Вступать в драку с обидчиком девушка права не имела, но пожаловаться брату или другому кавалеру на оскобительные действия могла и тем самым весьма часто провоцировала мордобой.
Используемые девушками методы игрового порицания аналогичны мужским, хотя и менее разнообразны. Слишком робких, не пользовавшихся успехом парней подвергали осмеянию. Например, им говорили: «яблошника наелся», «с гороховиком ушел», «порожняком едешь»29. Но дерзких, драчунов старались не задевать, боясь мести. Вообще, прямо высказать свое недовольство парню могла решиться только та, которая чувствовала за своей спиной поддержку старших братьев.
Одним из способов выражения осуждения было пение частушек, в которых «выпевались» обида или насмешка.
Ты — солома, ты — солома, Какой большой, какой высокий,
Немолоченный овёс, Только веники ломать,
Моего милёнка ястреб Проводил меня до дому,
Вместо курицы унёс30. Не сумел поцеловать31.
Я пляшу, ко мне подстали Мине милый изменил,
Белые баретки, Я сказала: «Ох ты!
Паря, харя у тебя На тебе одна рубашка,
Шире табуретки. Да и та из кофты»32.
«Вот таких-то песенок напоёшь и попадёт»33.
Порой пение частушек происходило в форме диалога (перепева) во время пляски на кругу.
Меня милый не целует, Ой, какой он молодец, Губы толстые, большие, Бережёт на холодец34.
У меня милёнок есть, Стыд по улице провесть, Руки-ноги колесом,
Две сосульки под носом36.
У моей у милочки Больно носик короток, Восемь курочек усядется, Девятый — петушок35.
Моя милка маленька,