А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
За прелесть дивную — постичь ее нет сил.
Там — дикий сплав миров, где часть души вселенской
Рыдает, исходя гармонией светил.
Но таким же трагедийным персонажем современности, причастным к большой
народной драме и одновременно отмеченным проклятием отторжения,
отдельности от «стихии», свойственным «страшному миру», оказывается и
лирический персонаж — поклонник Кармен:
И в зареве его — твоя безумна младость…
Все —
Мелодией одной звучат печаль и радость…
Но я люблю тебя, я сам такой, Кармен.
(«Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь»)
Введение цикла «Кармен» в композицию третьего тома, вместо ранних
циклов, неорганичных здесь, перекидывает мостик от концепции «Страшного
мира» к основному пункту, идейному зерну всего построения — к циклу «На
поле Куликовом». Однако для полной закономерности внутренних переходов в
композиции книги такой мостик еще недостаточен. Весь опыт Блока
переломных лет, готовивший его творчество 10-х годов, «задавал» на будущее
не только тему «стихии», «народа», но и тему «культуры», «интеллигенции», и
только во взаимосвязанности, во взаимопереходах этих двух начал возникала
историческая перспектива, связь «прошедшего» и «будущего». Концепция
современной городской жизни в ее трагических противоречиях, каковой
является «Страшный мир», в особенности нуждалась, для полной органичности
переходов, в теме социальной активности, осознанного отвержения
«прошедшего» и столь же осознанного устремления к «будущему». И тут
обнаруживается наиболее важное, значимое обстоятельство во всей истории
блоковской трилогии лирики. В окончательной композиции третьего тома
осознанная социальная активность в отрицании прошлого и утверждении
необходимости перехода к будущему сконцентрирована в разделе-цикле
«Ямбы», следующем за разделами «Страшный мир» и «Возмездие». В
композиции книги «Ямбы» образуют как бы гребень ритмической волны,
идущей от «Страшного мира» через промежуточные разделы и цикл «Кармен» к
разделу «Родина». Однако раздела-цикла «Ямбы» нет еще даже во втором
издании третьей части трилогии лирики, в издании 1916 г. Там на месте
«Ямбов» стоит раздел из переводов Гейне, самой иронической манерой
раскрытия внутреннего мира личности выражающий трагический скепсис.
«Ямбы» заменяют переводной цикл только в окончательной редакции третьего
тома, вышедшей в свет в 1921 г. Говоря иначе, трагический скепсис в виде
самостоятельной темы в композиции книги исчезает только в годы революции,
и
«Страшного мира» к разделу «Родина» и его центру — циклу «На поле
Куликовом». И следовательно, только в этой композиции делаются
органичными отношения между «народной» и «интеллектуальной» темами
книги. Прояснение идейного смысла третьего тома, реализованного в его
композиции, относится к творчеству Блока революционных лет.
Сами по себе стихи, из которых образуется цикл «Ямбы», относятся к
дореволюционному периоду творчества Блока. Выше говорилось о стихах из
«Ямбов», относящихся к периоду подведения Блоком итогов первой русской
революции. В остальном — в идейном составе «Ямбов» чрезвычайно важное
значение имеют темы и мотивы, связанные с работой Блока над поэмой
«Возмездие», как бы в своем роде драгоценные осколки из не поддающегося
воплощению большого эпического замысла. Работа над «Возмездием»
начинается в те же годы, когда складывается концепция «Страшного мира», и
тянется до последних лет жизни поэта, так и не находя себе завершения.
Очевидным образом в этом крушении эпического замысла, который во многом
питает гениальную лирику третьего тома и от которого прямо откалываются
гениальные стихи, но сам он реализоваться не в состоянии, — проявляется
общий трагедийный характер эволюции Блока. Согласно авторскому
изложению в позднейшем предисловии к поэме, ее «тема заключается в том, как
развиваются звенья единой цепи рода» (III, 297). Блок хочет дать в истории
одной семьи проявление более широких и общих исторических
закономерностей времени, формирование в исторической перспективе
социально активной личности современного человека. Согласно блоковскому
определению, идея поэмы состоит в следующем: «… в последнем первенце это
новое и упорное начинает, наконец, ощутительно действовать на окружающую
среду; таким образом, род, испытавший на себе возмездие истории, среды,
эпохи, начинает, в свою очередь, творить возмездие; последний первенец уже
способен огрызаться и издавать львиное рычание; он готов ухватиться своей
человечьей ручонкой за колесо, которым движется история человечества. И,
может быть, ухватится-таки за него…» (III, 298). Блок стремится дать в своей
поэме то самое формирование «нового интеллигента», которое было «задано» в
цикле «На поле Куликовом», — иначе говоря, показать процесс выработки
исторической активности человеком, принадлежащим к «культурным