А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
настоящее во мне»224. Согласно Блоку, подлинно «творческое» в истории
возникает в соотношении только лишь «прошлого» и «будущего». Как большой
художник, Блок реально имеет дело с современностью, но постигает он ее
особенным образом. Соизмеряя ее только с «творчеством» и только в
«прошлом» и в «будущем», он не в силах создать широко разветвленную
картину современности, эпически обобщенный образ настоящего. Поэтому ему
не удаются в дореволюционный
поэма («Возмездие») и шекспировского типа драма («Роза и Крест»). Как раз в
связи с «Розой и Крестом» Блок признается: «… я еще не созрел для
изображения современной жизни, а может быть, и никогда не созрею…» (IX,
288). Разумеется, в подтексте здесь присутствует мысль о монументальном
обобщении в искусстве, речь идет не просто о любой картине современности.
Коллизии современного сознания в лирике Блок решал гениально. Но тут
выступает еще одна особенность творчества Блока. Творческими силами
истории, ее «музыкой» Блоку представлялись культура и трудовые массы. Блок-
лирик после 1905 г. стремился к изображению трудового человека. Реально он
мог его изобразить только сквозь образ «интеллигента», т. е. в специфической
блоковской концепции истории — сквозь образ творческого человека из
социальных верхов старого общества. Фактически это и было
«современностью» в искусстве Блока; такую возможность ему открывал
перевод перспективы истории на современность. В революции Блок воспринял
ее творчески-созидательный дух. Это давало ему возможность прямого,
непосредственного изображения трудового человека в его прямых
соотношениях с историей. Одновременно это открывало Блоку-художнику путь
к большим монументально-эпическим обобщениям, к поэме высокого стиля.
Возвращаясь к «Интеллигенции и революции» и «Двенадцати», надо
сказать, что общественная позиция, занятая Блоком в эпоху революции,
органически вытекает из его предшествующих исканий. С другой стороны,
именно приятие революции обусловливает новый и высший творческий взлет
Блока-художника. Нет ничего случайного в том факте, что именно в этот период
Блок с особой силой и последовательностью утверждает исторически-
созидательную роль трудового человека. И для Блока — общественного
224 Гегель. Философия духа. Соч., М., 1956, т. 3, с. 253.
деятеля, и для Блока-художника в высшей степени важно и показательно то, что
в статье «Интеллигенция и революция» решительно выводятся на первый план
широкие трудовые массы. Именно в их действиях прежде всего воплощен
«музыкальный
поворотных моментов истории прежде всего потому, что он — результат
действий масс, воплощающих этот «музыкальный напор». А вот как трактуется
Октябрь в сравнении с февральско-мартовскими событиями 1917 г. у
оппонентки Блока, З. Н. Гиппиус, в ее книге «Последние стихи» (1918):
Тли по мартовским алым зорям
Прошли в гвоздевых сапогах.
Февральско-мартовские события и последовавшие за ними попытки
установления буржуазной диктатуры представляются как «алые зори»,
общественный идеал; игнорируется то обстоятельство, что несостоявшаяся
чисто буржуазная революция ничего в насущных потребностях развития страны
решить не смогла. Трудовые массы, выступающие на первый план по мере
развития революции, презрительно отстраняются от истории, как начало, не
относящееся к ней («тли»). Вполне естественно для Гиппиус, при такой
трактовке роли трудовых масс, трудового человека в революции, также и
чрезвычайно четкое и вместе с тем пропитанное злобой по отношению к
трудовому человеку, человеку старых социальных низов, выявление
собственной позиции, недвусмысленное социальное самоопределение в
революции:
Лежим, оплеваны и связаны;
По всем углам.
Плевки матросские размазаны
У нас по лбам.
«Последние стихи» — необычайно художественно слабая книга; при такой
звериной злобе в отношении к народу едва ли могло бы быть иначе. Но книга
эта, может быть, наиболее законченное выражение позиции, полярно
противоположной Блоку во всех отношениях. Поэтому полемику Гиппиус с
Блоком, резко отрицательное отношение автора «Последних стихов» к
художественным произведениям Блока и его поведению в революционную пору
эта «поэзия» может объяснить без всяких дополнительных слов. Вполне
согласуется сборник Гиппиус и с последующим поведением самого автора — с
попытками, опираясь не только на кадетов, но и на Савинкова, и на махровую
контрреволюцию, любыми средствами организовать выступления против
Советской власти.
Завершая разговор о соотношении «Двенадцати» и «Интеллигенции и
революции», необходимо сказать еще следующее. Если в статье
«Интеллигенция и революция» Блок более открыто, твердо и последовательно
чем где-либо еще объявляет трудовую массу главной творческой силой
истории — вполне закономерно для него и то, что он сосредоточивает здесь