А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
противоречивости человеческой души и отказ от пелен сводных образов-схем,
закрывающих искаженность, болезненность самой жизни: «“Нечаянная
Радость”… — первые страницы книги бытия. Чаши отравленного вина,
полувоплощенные сны. С неумолимой логикой падает с глаз пелена,
неумолимые черты безумного уродства терзают прекрасное лицо» (II, 372). Так
Блок характеризует свою вторую книгу в предисловии к третьей книге «Земля в
снегу». Соответственно
предстает в непримиримых крайностях душа человека: «Готовая умереть, она
чудесно возрождается; готовая к полету, срывается в пропасть — и плачет, и
плачет на дне. Израненная — поет. Избитая — кричит» (там же).
Есть «неумолимая логика» творческого развития самого Блока в том, что
эти крайности внутреннего мира человека с особой остротой художественного
выражения и особой идейно-духовной резкостью сказались в его лирическом
театре, в поисках целостного драматического героя и в трезвой, отчасти даже
подчеркнутой, намеренно резкой стилистике этих драм, в выявлении
невозможности такого героя. «Синтетической», соответствующей догмам
соловьевства личности нет в современности — таков был объективный
художественный вывод Блока-драматурга. О том же говорила лирика
«Нечаянной Радости». Блок-художник, при всей специфике его идейного пути,
как и всякий большой художник, хотел, прежде всего, исследовать современную
жизнь и понять современного человека. Объективная совокупность его
творчества приводила к коллизиям, конфликтам с теми представителями
символистской школы, которые особо рьяно стремились соблюсти соловьевские
«Костры», 1922, кн. 1, с. 156.
догмы. Дело, конечно, не в том, хотел или не хотел Блок пародировать, злостно
осмеять символистов в «Балаганчике», и даже не в том, что «мистики» в
обстановке балаганного представления действительно являются злой
пародией, — но в том, что само изображение расщепленности, разорванности,
«избитости» современной души, ищущей выходов в жизнь, а не в
утешительные схемы, должно было неуклонно, «неумолимо» вызвать
недовольство, гнев, резкие выпады символистов-соловьевцев против Блока.
Именно такую форму — крайней обостренности — принимают отношения
между Блоком, с одной стороны, и Андреем Белым и С. М. Соловьевым, с
другой; при этом подобная конфликтность сменяет восторженную дружбу.
Вообще же символистская школа (по происхождению своему восходящая еще к
концу XIX века) в качестве определенного, сколько-нибудь оформленного
литературного направления организуется,
именно в преддверии и во время развертывания первой русской революции. В
эти же годы образуются основные партийные группировки буржуазной
общественности, скажем кадеты, — это естественно, поскольку 1905 год
представляет собой, согласно В. И. Ленину, рубеж двух значительных этапов
русской истории.
Говоря о начале литературной деятельности Блока, современник
вспоминает, что и «декаденты» старшего поколения, и «символисты» младшего
еще в первые годы нового века «… не знали для себя пристанища, не имели где
преклонить голову»80, потому что не было журналов, организующих
литературное направление. Вокруг журнала Мережковских «Новый путь» в
Петербурге и затем вокруг «Весов» в Москве, где руководящей фигурой был
Брюсов и определяющую роль в философско-мировоззренческом плане вскоре
стал играть Андрей Белый, и организуются основные литературные силы
символистской школы. И тут следует отметить знаменательный факт: в
петербургском и московском символистских журналах первая книга Блока,
начинавшего свой путь в искусстве именно в кругу символистов, была оценена
далеко не восторженно. И там и тут основные теоретики направления в
конечном счете, осознавали они это в полной мере или нет, опирались в
философском плане на соловьевство. Поэтому очень важно иметь в виду то
обстоятельство, что для последующих обвинений Блока в «изменах» по
отношению к соловьевству, собственно говоря, не было прямых оснований: уже
первая книга Блока, по мнению руководящих символистских кругов, оставляла
желать много лучшего в смысле «ортодоксии».
Так, рецензент первой книги Блока в журнале Мережковских «Новый путь»
в целом скорее отрицательно, чем положительно ее оценивал: у Блока нет
«синтеза», слияния «духа и плоти», самое большее, что у него можно найти, —
это «… только отдаленный намек на ту красоту, правду и сиянье, которые
должны спуститься с небес и властно обвить жизнь»81. Судимая с точки зрения
«синтетических» теорий, книга Блока, по мнению автора из круга
80 Перцов П. Ранний Блок. М., изд. «Костры», 1922, с. 6.
81 Литературные заметки — Новый путь, 1904, № 12, с. 273.
Мережковских, никакой проверки не выдерживает. Поэтому Блока обвиняют
здесь в безжизненном эстетизме, непрактичности, отдаленности от
современных дел и помышлений; под «практичностью» же понимается