Абарат. Абсолютная полночь
Шрифт:
— Значит, вы отец Кристофера?
— Да, — ответил он со странным спокойствием. — Кристофер… о, мой Кристофер… он был когда-то таким малышом…
Зефарио поднял руки и сложил их, чтобы показать, каким маленьким был когда-то его любимый сын. Кэнди воспользовалась возможностью и протянула ему карты.
— Вот, возьмите, — сказала она.
— Прошу, оставь их себе. Используй. В них уже есть то, чему я научился. Теперь добавь к моему путешествию свое, и это станет частью Нити.
— Частью чего?
— Нити. Ты о ней не знаешь?
—
— А, — сказал Зефарио, — ты мудра. Я хочу, чтобы ты жила, Кэнди. Чтобы ты узнала высший порядок и, если захочешь, передала его мне, и те, кто сейчас с мертвыми, кто потерян — а таких много, — найдут свой путь в Объятия Всего.
— Всего… ведь это довольно условно, разве нет?
— Да, но либо так, либо никак. Это Эра Абсолютов.
— И что будет после этой Эры?
— Понятия не имею. Откуда мне знать?
— Вы должны спросить карты, как все закончится.
— Карты не предсказывают будущего. Оно еще не произошло. Мы на что-то надеемся, но появление этого не гарантировано. Мы можем хотеть определенного будущего, а получить что-то совсем иное. Мои дочери пели одну песенку. Несмотря на все эти годы, я слышу ее до сих пор.
Завтра нет, И никогда — Не было его,— сказала Кэнди, тут же узнав стихотворение.
— Клянчи и воруй сейчас Потому что Завтра нет И никогда не было его. Клянчи и воруй сейчас Потому…— Мы тоже ее пели, — сказала Кэнди. — Почему вы мне об этом рассказываете?
— Потому что есть только сейчас. И потому что ты тоже еечувствуешь, — сказал он.
— А, — сказала Кэнди.
— Она не одна?
— Конечно, нет. С ней по меньшей мере семь тысяч заплаточников. Так сказал мне Кристофер.
— Он сейчас с ней?
— Сомневаюсь. Она считает, что он умер. Утонул на улицах Цыптауна.
— Но он не утонул? Я пришел к тебе, чтобы ты смогла нас помирить. Я хочу увидеть своего сына в последний раз перед тем, как умру. Он все, что у меня есть. Все, что мне осталось любить.
— Вам будет довольно трудно полюбить его. Он не святой.
— Как и я. Когда он родился, я был одним из самых опасных людей Абарата. Я думал, этим можно гордиться… что за глупец. Я гордился тем, что сжигал поля, которые были засеяны не мной, разрушал башни, которые не я построил. Когда я думаю о нанесенном мною вреде… — Он сделал паузу и прерывисто вздохнул. Какие бы воспоминания его не посетили, они вызвали у него на глазах слезы. — Мой сын не может сделать еще
— Время для чего? — спросила Кэнди.
— Для того, чтобы исцелить тех, кому он нанес боль, — сказал Зефарио.
— Невозможно исцелить мертвых.
— Ты довольно откровенна.
— Но это правда.
— Я не сомневаюсь. Мой сын сделал множество ужасных вещей. Я вижу следы, которые он оставляет за собой на всем, чего касается. Даже на тебе.
Кэнди почувствовала, что на нее словно вылили ушат холодной воды. Насколько заметным должен быть этот след, чтобы его увидел слепой?
— Но вы же знаете, что он хотел не меня. Он хотел принцессу Боа. Всю мою жизнь она сидела во мне. Я не знала, что она там, пока… пока не нашла Абарат. Или пока он не нашел меня.
— Ты уверена?
— В чем?
— Что Кристофер хотел Боа, а не тебя.
— Да. Я это знаю, — ответила Кэнди, кивая.
— Однажды я видел тебя, когда раскладывал карты. Я не знал, кто ты, но ты говорила с Кристофером, который лежал, едва в состоянии поднять голову…
— Это было в Цыптауне. Да. Он был очень слаб. Мне тогда казалось, что он умрет. Он хотел поговорить с Боа, и я, конечно, ему позволила.
— Чего он от нее хотел?
— Он хотел, чтобы они умерли вместе.
— А она была на это готова?
— Нет, вряд ли. Точно не знаю…
— У вас было общее сознание?
— Я не всегда могла ее найти. Она от меня пряталась. Даже в моей собственной голове. А какая разница?
— Он знает, что вы с принцессой…
— Больше не вместе? Да, знает. Я видела его в Тацмагоре. Он пришел ко мне… точнее, к ней,но в итоге встретил только меня. Он хотел предупредить одну из нас о том, что грядет.
Напряжение, которое до сей поры Кэнди не замечала на лице слепого, внезапно исчезло.
— Ты в этом уверена?
— В чем? Что он хотел спасти мою жизнь? Или ее? Да. Да, я в этом уверена. А что? Это имеет значение?
— Имеет ли значение, что в нем есть крупица доброты? Что он заботится о ком-то, даже рискуя навредить себе? Конечно, это очень важно. Возможно, только для меня. Но я единственный, кто должен жить с этим знанием.
— Со знанием чего?
— Всего того ужасного, что он совершил. Семьи, которые он разрушил. Любовь, которую уничтожил. До этого пожара, Кэнди, я был плохим человеком. Я признаю это. Но я не учил его убивать людей их собственными кошмарами. Это сделала моя мать. Безумная Карга Горгоссиума… а сейчас Императрица и палач. Она там, — он указал на колоду, лежавшую в руках Кэнди. Во время разговора та перемешивала ее, и одна из карт привлекла внимание слепца. — Моя мать, — сказал он.