Абрикосовая косточка. — Назову тебя Юркой!
Шрифт:
— Это хорошо, что комсомолец. Единственный член союза на всю школу — и тот Аника — воин.
— Я же…
— Безотцовщина, — вздыхает Макар Моисеевич. — И так каждый день. Учиться не хотят, а к началу занятий приходят. Тянет, значит, в школу. Одним словом, безотцовщина! С которым ты дрался, его отец у меня учился. Брагин был такой, погиб Брагин, а сын… Ну ладно, марш в класс!
Я поворачиваюсь к двери.
— А знаешь, что тебе будет после уроков? — спрашивает директор школы, продолжая смотреть в окно.
— Ага!
—
— Зачем? У меня товарищ есть. Руслан Дубинин.
— Мне кажется, тебе лучше перейти в другую школу. В центр. Там публика потише, хулиганства поменьше. — В голосе Макара Моисеевича слышатся настороженные нотки.
В ответ я ковыряю пальцем штукатурку на стене.
— Не хочешь?
Я чувствую, что он доволен моим упрямством.
— Ну иди!
В коридоре, переступая от нетерпения с ноги на ногу, стоит Вовка.
— Здорово, Гришка! — кричит он и жмёт мою руку. — Говорил, что встретимся. В городе народу раз-два, и нет никого. Так что всегда встретимся! Вот. Видел, как ты Лёньке Блину по глазу дал. Не бойся! Со мной не пропадёшь. Такой проход в развалинах знаю, никто не догонит. Надо будет только с последнего урока удрать.
— Не буду я убегать.
— Чего? Ха! Это же Шишимора! Шпана! Он и ножом может полосануть. Не бойся! Проведу, никто не увидит.
— А завтра?
— Опять убежим.
— И так всё время?
— Да нет, почему? Потом кого-нибудь узнаешь, тебя узнают, слово скажут.
Коридор гудит от ребячьих голосов. При нашем приближении ученики замолкают и с интересом разглядывают меня.
— Они тут все друг друга знают, — продолжает убеждать Вовка. — Одного тронешь, сразу набегут. Я в пятом классе сильнее всех, а никому слова не скажи. Ну, я пошел!
Я с удивлением смотрю, как Вовка семенит по коридору, точно кого-то испугался, — быстрее, быстрее, от меня подальше. Может быть, он испугался этого пятиклассника, что идёт вразвалку навстречу? Пожалуй, его. Лобастому крепышу все уступают дорогу.
Пятиклассник подходит и презрительно оттопыривает нижнюю губу.
— Шишимора велел передать, что после уроков метелить будут.
— Что?
— Метелить.
— По-русски умеешь говорить?
— Бить будут!
— Это ещё посмотрим кто кого.
Больше ничего не остаётся делать, как, в свою очередь, запугивать.
Крепыш толкает локтем в мой живот.
— Дай пройти!
Его наглость и самоуверенность выводят меня из равновесия. Я никогда не бил никого слабее себя. Но тут… Размахиваюсь и даю леща зазнавшемуся пятикласснику.
И он сразу становится нормальным ребёнком. Отскакивает в сторону. Хлюпает носом. Глаза у него по-детски обижены и полны слёз.
— Сладил, да? Сладил, да? Братке скажу!
Коридор вздрагивает от смеха. Смеются все, и громче всех Вовка. Он дружески хлопает меня по спине, чего-то говорит, потом даёт пинка пятикласснику.
— Перестань! — останавливаю
Я говорю это серьёзно, но ребята начинают смеяться ещё громче. Даже жалко пятиклассника.
Звенит звонок. Коридор пустеет.
— Седьмой класс на первом этаже, — это говорит идущий за мной следом парнишка с жёлтыми, как пшено, веснушками. — Меня Сашкой зовут. Здорово ты Колгана! Он такой вредный — превредный! Хочешь, я тебя провожу до класса?
— На уроки опоздаешь.
— У нас ещё нет учителей. Из эвакуации не приехали. Все четыре часа физкультура. Физкультурник заведёт в рощу, потом как крикнет: «Воздух!» Мы по домам. Здорово?
— Всё равно не болтайся по этажам! Иди в класс!
— Я с физкультуры домой не пойду. С тобой пойду. Давай дружить?
— Хорошо.
В классе меня встречает мрачный Руслан. Мы садимся на последнюю парту и обсуждаем создавшееся положение.
— Нашёл с кем связываться! Шишимора, он… Его все знают. Теперь будет доказывать свою силу. Уступать тоже нельзя. Тогда школу бросай.
…Уроки тянутся долго. Из школы мы выходим в толпе учеников, но сразу как-то получается, что я и Руслан остаёмся одни на голом месте. Нет, ребята совсем не уходят. Они добегают до первых улочек и останавливаются.
— Ждут!
Руслан забинтованной рукой показывает в конец пустыря. Там у водопроводной колонки стоит группа парней. На одном хорошо виден зелёный китель.
— Что делать будем?
— Раньше надо было думать! Может, без драки обойдётся?
— Я здесь! — вдруг слышится мальчишеский голосок. Из окна вылезает Сашка с ржавым штыком за поясом.
— Ты чего здесь?!
— Ведь мы дружим, да? Я штык нашёл.
Руслан поднимает с земли камень и прячет под забинтованной рукой.
— Пошли!
За нами идут девчонки. Молчаливые, сочувствующие, но бесполезные в случае драки.
Парни всё ближе. Ближе.
С каждым шагом крепнет злоба. Шесть человек на двоих с половиной. Хотя эти могут и десять на одного. Могут и ногами лежачего.
Я сую руку в карман галифе, нащупываю Андрюшкин подкосок. В случае нападения можно будет двинуть хоть одного.
Всё ближе.
Ближе.
Мы подходим к колонке, не замедляя шага. Впереди Сашка. Он наверняка не подозревает, что нас могут на глазах двух школ избить до полусмерти, искалечить.
«Стрельцы» стоят с палками. Шишимора молча крутит козью ножку.
Нам молчать нельзя!
Я расправляю рукой отцовскую гимнастерку под поясом и говорю парню в немецком кителе:
— Ну-ка, Лёня, открой кран! Товарищ пить хочет.
Брагин, с синяком под глазом, нерешительно берётся за ручку, оглядывается на Шишимору.
И я замечаю, что Шишимора не спускает глаз с моего кармана, в котором я держу руку. Да, там может быть и нож и парабеллум. Время такое.
— Лёнчик, уважь! — глухо приказывает Шишимора.