Ад - удел живых

Ливень Юрий

И вот всё позади, теперь уже навсегда. Прости брат, прощай…

Худое, сухощавое лицо Погожина исказилось в гримасе, зубы отчаянно заскрипели, когда он в очередной раз вспомнил крайние слова командира. Неторопливо катившийся по пустой полосе шоссе, ведущей в Москву, «Гелендваген» вдруг остановился. Дмитрий, покрывшись испариной, привалился лбом на руль, тяжело дыша, из приоткрытого рта закапала слюна на затянутый резиной пол. От захлестнувшей всю его сущность тоски захотелось умереть, раствориться в темноте спасительного ничто, или наоборот, бить, крушить, резать, захлебнуться фонтанами крови, бьющими из разрезанных глоток… Как тогда,

в Ираке, в особняке беглого эмира… Так сладка была кровь из вспоротых артерий его жен и детей… Только стоил ли минутный экстаз той цены, которую он платит, уже не первый год? Стоил ли его грех многих, долгих ночей полного одиночества, отчаяния, слышал ли кто-нибудь, как он зовёт по именам своих братьев, оставшихся там, в Семье?

Немного успокоившись, Дмитрий достал дрожащими пальцами из бардачка портсигар с дорогими сигариллами, пахнущими пряностью табака и изысканностью вишни. Он не курил, с тех самых пор, как вышел за порог ненавистного приюта в день совершеннолетия. Ему нравилось лишь вдыхать аромат незажженного табака, наслаждаясь его грубым, чуть сладковатым запахом. Вытащив одну из сигарилл, Дима повертел её в пальцах, затем поднес к лицу, жадно ловя ноздрями каждый оттенок богатого букета.

Навстречу ехал нескончаемый поток машин, многие настороженно или с хищным интересом посматривали в его сторону, однако никто не рискнул остановиться. Как эти люди ещё соблюдают свою сторону дороги, привычка, что ли, не дает им выехать на пустынную встречную? Или вбитый на уровне подсознания стадный, рабский инстинкт? С этими надо поступать по совести? Или стереть с лица земли всех, чей смысл существования заключается в трепете перед тем, кто сильнее, наглее, старше?

Спрятав ароматную палочку обратно в дорогой портсигар, Дмитрий резко рванул машину с места. Разогнавшись до двухсот, Погожин наконец-то почувствовал себя лучше, гораздо лучше, кровь привычно закипела в венах, череда ненавистных рабских лиц во встречных авто смазалась в безликую ленту.

Перед самой Москвой Дима обогнал пару джипов, зачем-то двигавшихся в истекающий смертью город. Теперь он хотел своими глазами увидеть все, о чем несколько дней слышал из хрипящего динамика радиостанции. Толпы восставших мертвецов, таинственных мобов, отожравшихся мясом необращенных людей, бесчинствующие банды, грабящие слишком разжиревшую столицу. До вечера, на который у Погожина были планы, времени оставалось достаточно, надо провести его с пользой.

Проехав от шоссе до Перовской улицы, Дима с интересом понаблюдал за небольшой группой зомби, толкущихся возле «Ауди» последней модели, застывшей на перекрестке. Что-то или кто-то внутри, сильно привлекало мертвецов, скребущихся окровавленными руками в окна. На миг неопрятные фигуры зомби расступились, Дмитрий увидел бледное лицо девочки-подростка, в испуге застывшей на заднем сидении.

Немного подумав, стоит ли ввязываться, или лучше поберечь патроны, Дима вздохнул, и вынул бесшумного «стечкина» из кобуры на разгрузке. Он уже знал, что мертвецы наводятся на звук, поэтому излишне шуметь, стреляя из автомата, не собирался. Хотя, на фоне звуков непрерывной стрельбы, доносящихся со всех сторон, его выстрелы остались бы незамеченными. Конечно, существовал ещё шанс, что на огонек прибежит какой-нибудь не в меру ретивый мент… Однако, если верить радиоперехвату, бравые внутренние органы сами разбежались, куда подальше.

Осмотревшись по сторонам, во избежание неприятных сюрпризов, особенно со стороны разрушенного киоска в полусотне шагов от стоящего «гелика», Дмитрий выбрался из машины, сразу же направившись к серебристой «ауди», окруженной мертвецами. Сократив дистанцию до пяти метров, Дмитрий, не сбавляя шаг, расстрелял начавшие оборачиваться к

нему фигуры. Легко и быстро, как в тире. Шесть выстрелов, шесть груд неподвижного тухлого мяса.

Обогнув машину по кругу, убедившись, что никто не шевелится, Погожин поманил рукой перепуганную девчонку, таращившуюся на него округлившимися от страха глазами. Взять бы, да уйти, пусть сама выбирается… Однако, в голове снова зазвучал голос командира «Мы последняя надежда для всех, с кем поступили не по совести… Прости, брат…».

Брат… Даже изгнав, командир называл его, Дмитрия, своим братом…

Кое-как выбравшись из смердящего испражнениями салона, девчонка, совсем молоденькая, с виду и до шестнадцати не доросла, опасливо подошла к Дмитрию, осматривавшего как недавнюю пленницу нежити, так и окрестности.

— Ты в порядке? — заговорил Дима, осматривая чумазую девчонку. — Салон не испачкаешь?

— Нет, я только пахну плохо, я аккуратно, в пакетик ходила, а окошко боялась открыть, там эти, руками лезли, а папа пошел бензин искать и не вернулся, а мне страшно было… — девочку вдруг прорвало, она затараторила, не останавливаясь и шмыгая носом. — А потом они пришли, а я закрылась…

Дмитрий насторожился, заметив нездоровое шевеление между углом ближайшего дома и сгоревшим магазином популярной продуктовой сети. Меньше ста метров, три фигуры, быстрым шагом направившихся к машинам.

Схватив под мышку болтающую девчонку, действительно дурно пахнущую, Дима быстро пошел обратно, к бронированном «гелику». Забросив спасенную на заднее сидение, Погожин перебросил наперед сумку с оружием, забрался за руль и торопливо нажал на педаль газа. Шедшая в его сторону троица резко ускорилась, желания знакомиться с ними почему-то не возникло. Было в них что-то неправильное — двигались они рвано и быстро, длинными, звериными прыжками, угрожая своей пугающей стремительностью.

Когда преследователи остались далеко позади, Дмитрий обратил внимание на девочку, все ещё взахлёб повторяющую историю про ушедшего отца и страшных зомби.

— Тихо! — рявкнул Погожин, зная, чем сменится словесный поток после пережитого шока.

Девочка запнулась на полуслове, уставившись перед собой стремительно мокнущими глазами, её губы задрожали, а через секунду затряслась в плаче, закрыв лицо маленькими грязными ладошками.

— Совсем ребенок… — пробормотал Дима, объезжая остов сгоревшего микроавтобуса с обугленным телом внутри.

С рыдающим грузом на шее, экскурсия по гибнущему городу откладывалась. Где-то в районе Дмитровского шоссе должен быть временный опорный пункт, где военные собирали беженцев и раздавали оружие всем, кто не вызывал подозрений. Если быстро доехать туда, времени останется ещё в достатке для задуманного. Только улицы…

Улицы не располагали к быстрой и лёгкой езде. Многие переулки выглядели ловушками, будучи заваленными костями, хламом и машинами, вездесущие мертвяки заставляли вилять по дороге и мешали поворотам, шоссе также не казалось лёгким путем. Ближайший перекресток пришлось объезжать по тротуару, сбив кенгурятником нескольких зомби, поковылявших наперерез автомобилю. «Мыть теперь придется» — с отвращением подумал Дмитрий, сворачивая в переулок, показавшийся свободным.

Проехав с сотню метров, Погожин обратил внимание на отделение милиции, занимавшее часть первого этажа какого-то заунывно-серого административного здания. Дверь участка оказалась подпертой снаружи толстой доской и украшенной надписью чем-то бурым, скорее всего кровью — «Не входить, заражено!».

— Сюда то нам и надо, коли не советуют… — сказал вслух Дмитрий, останавливаясь перед зданием и глуша мотор.

Услышавшая его спокойный, даже холодный голос, девчонка перестала рыдать, но всхлипывать не прекратила.