Адамант Хенны
Шрифт:
Здесь уже царил переполох. Из шатра доносились разъярённые вопли самого Хенны, со всех сторон бежали стражники…
– Кажется, мы оставляли наше оружие и коней вот здесь. – Серый оставался каменно спокоен. Вот только лицо у него сделалось совершенно чужим.
Над головой полетели первые стрелы. Спутник Эовин тащил её за собой через толковище – и непонятным образом никто не решался приблизиться к ним. Только пели стрелы.
– Не думай о них, – вдруг повернулся к девушке Серый. – Не думай, и они не тронут тебя.
Из шатра
С его появлением непонятное, парализовавшее всех воинов остолбенение начало проходить.
Но Эовин и Серый уже были в сёдлах. И тяжёлый прямой меч Серого крутнулся с шипением – как внятное предупреждение всем, кто рискнёт преследовать их.
Стрелы сыпались дождём – и все мимо. «Неужели ратники Хенны все разом разучились стрелять?» – подумала Эовин…
Был яркий полдень. Двое всадников неслись во весь опор; девушка всё ещё не верила в чудесное спасение. За спиной набирал мощь топот сотен копыт – там стронулась с места погоня, и, похоже, во главе её мчался сам Хенна…
Фолко блаженно жмурился, привалившись к нагретой жарким здешним солнцем деревянной шее морского зверя, что украшал носовое навершие «Скопы». Мастер-резчик удивил всех, насадив голову хищной птицы на длинное чешуйчатое драконье тело. Получилось ни то ни сё – но команда «Скопы» придерживалась прямо противоположного мнения.
Впервые за много дней у Фолко было отличное настроение – отличное, несмотря на здоровенный синяк, что ему сгоряча поставил Малыш – уже после того, как Скиллудр скомандовал «отбой» своим головорезам.
Клинок Отрины сделал своё дело. Странное безумие Скиллудра – если только это и впрямь было безумие – прошло без следа. Правда, далеко не сразу дали убедить себя остальные кормчие и сотники – иных Скиллудру пришлось для острастки кинуть за борт. Правда, потом выловить…
Оставив тана задавать себе один и тот же вопрос: «Да что это на меня нашло?» – «Скопа» и «Змей», как и было решено, отправились вверх по Каменке. Её устье запирала нововозведённая крепость. Флот Скиллудра, разумеется, никто впускать не намеревался; и потому тот решил остаться на рейде.
«А ведь жуткая штука, этот таинственный Свет, – мельком подумал тогда Фолко. – Подозрения он превращает в уверенность, и мало снять заклятие даже дивным клинком – сил которого и так едва хватило на одного Скиллудра, – нужно ещё и переубедить остальных… Правда, переубеждённые, они оказываются готовы резать и жечь с прежней уверенностью, только развернув фронт…»
Но как бы то ни было, в крепости Хенны корабли разведчиков встретил если и не радушный, то отнюдь не враждебный приём.
– Доброй дороги! – желали им. – Доброй дороги! Скорее вам приобщиться благости Божественного Хенны!
От слова «божественный» у Фолко мороз пробегал
Хотя что ж тут удивляться – на Юге и Востоке (если не считать эльфов-Авари) люди ничего не знали о Валарах. А Саурон в своё время оставил по себе долгую память…
Корабли шли мимо густонаселённых земель. Когда-то они принадлежали перьеруким (от «избытков» которых так «ловко» избавился Хенна и его подручные), теперь же здесь обосновалось великое множество племён, пришедших с востока и северо-востока. На какой-то миг Фолко даже показалось, что он вновь в цитадели Олмера – столько тут смешивалось народов.
Теперь хоббиту не было нужды прибегать к дару Форве. Он чувствовал: корабли идут навстречу страшной Силе – Силе, испускающей гибельный Свет. Не животворящий свет ласкового солнца – а губительный, испепеляющий… сравнимый разве что с отблесками всеопустошающего пожара. К примеру, того, что пожрал трупы павших в битве перьеруких с харадримами… Неужто Хенне доступно подобное чародейство?..
«Драконы» шли на вёслах; оружие мореходы держали в полной готовности. Ставка «божественного» приближалась…
Санделло устало опустился на тёплую, разогревшуюся за день землю. Над всем Загорьем, как, не мудрствуя лукаво, называл он земли южнее Хлавийского хребта, царствовала душная ночь. Здесь не знали, что такое осень. Жара и не думала спадать. Холода остались далеко на севере, и старый воин невольно думал, что ранам его здешняя теплынь куда полезнее вьюг и холодов цитадели Олмера… впрочем, теперь уже не Олмера, а Олвэна… Горбун болезненно сморщился и покачал головой.
Тубала стояла рядом, привязав коней к роскошной сикоморе. Погоню удалось сбить со следа, и теперь старый мечник вместе с юной воительницей могли позволить себе провести ночь не в сёдлах, запутывая следы…
После обморока Тубалу словно подменили. Каждое слово Санделло было законом. Каждый его взгляд – приказом к действию. Каждое движение бровей – знаком, которому повинуешься, без колебаний бросаясь на вражеские копья.
– Как бы то ни было, своего они добились, – негромко заметила воительница. – Мы ушли далеко на юг…
– Никогда не поздно свернуть на восток, – отозвался Санделло. – Я спешу, и это понятно – времени у меня мало, но если я потерплю неудачу…
– Да разве я сумею? – ужаснулась Тубала.
– И это говорит моя лучшая ученица! – усмехнулся Санделло. – А разве я уверен, что сумею? Но если не я – и не ты, – то кто же? Олвэн?
Тубала только скривилась.
– Значит, отступать нам некуда. Пойдём до конца, и если потерпим поражение…
– Тогда падём, – глухо и решительно отрубила Тубала. – И месть моя окажется незавершённой…