Адаптация
Шрифт:
Стоявший справа от меня Камбулат нервно сглотнул. Наверняка уже успел сообразить, что дело пахнет керосином, и на этот раз выговором с занесением все точно не ограничится. Что бы там ни ворчал Разумовский, самому ему вряд ли угрожает хоть что-то: снимать с должности начальника Корпуса, да еще и старого знакомого и друга большей части Совета Безопасности не станут — хотя бы потому, что чуть ли не все высшие чины императорского флота двадцать лет назад служили с ним вместе… Но и их полномочия отнюдь не безграничны.
И если кому-то потребуется ритуальная
— Что ж. В таком случае, я тоже готов понести ответственность. В том числе и за моих товарищей, — вздохнул я. — Но видит бог, ваше сиятельство, мы никак не могли поступить иначе.
— Не могли оставить гардемаринам их же работу? — Разумовский негромко усмехнулся в усы. — Нисколько не сомневаюсь в ваших талантах, господа курсанты, но все же не могу поверить, что особая рота не справилась бы без вашей помощи… Острогорский — у вас же есть личный номер его сиятельства Сергея Юрьевича, не так ли?
— Так точно, — кивнул я.
— И что же, в таком случае, помешало вам просто взять и предоставить эту самую… информацию? Вместо того, чтобы в очередной раз сбегать из расположения и отправляться геройствовать?
Разнос продолжался в соответствии с положенным ему сценарием, и все мои товарищи стояли, опустив головы. А я… я заметил одну весьма любопытную, хоть и не самую значительную деталь. Разумовский наверняка ввернул «в очередной раз» не просто для красного словца. И не потому, что до него уже доходили слухи о наших сомнительных и не очень подвигах, совершенных во время ночных отлучек.
А значит, старик знал о моих выкрутасах с бланками и о побеге на разведку в Шушары. И, возможно, знал куда больше, чем я мог себе представить.
— Что мне помешало? — Я на мгновение задумался, подбирая самую безопасную формулировку. — Здравый смысл, ваше сиятельство. Мне уже случалось общаться с Сергеем Юрьевичем, и я ничуть не сомневаюсь в его способностях. Однако он задумал непростую операцию, и мы посчитали своим долгом предоставить любую помощь, которую только могли. Знаю, это немного, и все же…
— Как ни странно, его сиятельство сообщил то же самое. Он также весьма высоко отзывался о ваших способностях, господа курсанты. И даже пытался убедить меня, что вы все действовали по его приказу и более того — этой ночью были отозваны на усиление патруля гардемаринской роты в соответствии с приказом. — Разумовский прищурился, хитро улыбаясь — и вдруг снова возвысил голос: — О котором я, впрочем, до этого ни разу не слышал!
Я мысленно поставил Гагарину пятерку с плюсом. Бедняга так и не нашел времени ответить на мое сообщение, но честно сделал для нас все, что мог: взял за себя ответственность за все ночные выкрутасы. И наверняка даже попытался задним числом выписать какую-нибудь бумагу, хоть как-то объясняющую участие уже и без того примелькавшихся четырех курсантов в тайной операции гардемаринской роты.
Высшее руководство это наверняка устроит. Да и у Третьего отделения есть проблемы поважнее, чем носиться с требованием немедленно
А что насчет Разумовского?
— Вы можете подтвердить слова его сиятельства. — Я поднял голову и посмотрел старику прямо в глаза. — Увольнительные списки — внутренний документ Корпуса. Даже если кто-то затребует бумаги, пока еще есть возможность… прикрыть нас.
— Да я уже прикрыл. Где это видано, чтобы моряки своих сдавали, да еще и жандармам… — проворчал Разумовский себе под нос. И уже во весь голос закончил: — Но не думайте, господа курсанты, что вы так легко отделаетесь! Уж за что, а за самовольную отлучку из расположения я с вас спрошу по-полной.
Я постарался сдержать улыбку, Камбулат с Поплавским облегченно выдохнули, а Корф, кажется, даже слегка подпрыгнул.
— Благодарю, ваше сиятельство! — произнес он подрагивающим от радости голосом.
— Не за что тут благодарить. Лучше идите учиться. И чтобы больше никаких выкрутасов!
— Есть никаких выкрутасов! — гаркнули мы хором на весь кабинет.
— Вот то-то же… бойцы. — Разумовский строго погрозил пальцем и указал на дверь. — Господа унтер-офицеры — можете быть свободны. А вас, курсант Острогорский, я попрошу остаться.
Я тоскливо вздохнул, провожая товарищей взглядом. Поплавский с Корфом морщились, а Камбулат даже на мгновение замешкался, будто хотел задержаться, чтобы поровну разделить со мной начальственный гнев. Но потом тоже зашагал к двери — обсуждать приказы в Корпусе полагалось исключительно после выполнения.
— Вряд ли вы догадываетесь, зачем я решил переговорить с вами с глазу на глаз. — Разумовский сцепил пальцы в замок и чуть прищурился. — Однако перейдем к делу, господин курсант: вашей персоной заинтересовался… скажем так, весьма влиятельный человек, имя которого я не имею права называть.
— Григорий Григорьевич Распутин? — усмехнулся я. — Вряд ли я ошибусь, если скажу, что он пожаловал лично даже раньше, чем вас завалили гневными письмами из Третьего отделения и прочих инстанций.
Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Особенно если у возрожденного в юном теле старикана никак не получается сидеть на месте. Зато отлично выходит оказываться внезапной затычкой к любой бочке — от соревнований до разгрома базы террористов силами гардемаринской роты.
Так если тут и следует удивляться — то разве что тому, что его сиятельство граф Распутин-младший зашевелился только сейчас.
— В… верно. — Разумовский вытаращился и забавно шевельнул усами, но тут же взял себя в руки. — Впрочем, это неважно. Я ни в коем случае не обязан выдавать информацию о своих курсантах по первому же требованию, тем более неофициальному. Однако… однако я и сам уже давно интересуюсь, что вы за птица, Острогорский. — Разумовский снова прищурился. — Я не первый год руковожу Корпусом, но никогда еще не встречал такого пренебрежения к дисциплине и внутреннему уставу. По сравнению с вами даже Поплавского можно назвать образцовым унтер-офицером.