Адаптация
Шрифт:
Кажется.
Шагнув с лестницы в начало анфилады следом за Камбулатом, я первым делом отыскал глазами могучую фигуру с фельдмаршальскими погонами. И в целом остался доволен: старший Морозов выглядел уставшим и невыспавшимся и, кажется, с нашей последней встречи даже похудел на пару килограмм, однако в целом вид имел если не торжествующий, то по меньшей мере довольный.
А значит, победу в своих закулисных войнах все-таки одержал, хоть и не без потерь. На этот раз в зале почти не было статских чинов, зато количество вояк по сравнению с моим прошлым визитом в Зимний выросло чуть ли не вчетверо — от блеска орденов и звезд на погонах рябило в глазах. Морозов, конечно же,
Ни Елизаветы, ни Келлера в зале не было. И вряд ли оттого, что они опаздывали или по какой-то причине решили не посещать церемонию. Наверняка Морозов и не подумал их пригласить… а то и вовсе даже не поставил в известность.
Кстати, неплохой ход. Грубоватый, банальный до смешного предсказуемый, но оттого не менее эффективный. Наглядная демонстрация того, что глава Совета Имперской Безопасности вполне может раздавать награды и сам, прекрасно обходясь и без наследницы рода Романовых, и без какого-то там канцлера. Наверняка кто-то из собравшихся в зале генералов раскусил нехитрый план, однако большая часть скорее молча порадуется за бравых гардемарин и курсантов. И заодно запомнит, чьи именно руки сегодня закрепят на парадных кителях ордена и медали.
Такое вот второе дно — а ведь есть еще и третье. Морозову доложили об операции по захвату террористов чуть ли не позже всех, однако теперь все выглядело так, будто гардемарины проводили ее не только с ведома Совета, но и чуть ли не по прямому приказу из министерства. Я бы даже не особенно удивился, узнав, что бумага действительно имеется, хоть и выписанная задним числом.
Прямо как наши увольнительные от Разумовского.
Сам он, конечно же, тоже присутствовал, только на этот раз предпочел держаться в стороне, о чем-то негромко беседуя с плечистым усатым здоровяком в черном кителе с Георгиевском крестом на груди. Не моряком, из сухопутных, да еще и не в самом высоком чине — на фоне полковников и генералов какой-то там майор, пусть даже гвардии, терялся.
Настолько, что я не сразу сообразил, что разглядываю собственного дядю. Облачившись в парадную форму Волынского полка, он не только подтянулся и сбросил чуть ли не с десяток лет, но и преисполнился какой-то необычной горделивой серьезности. И то ли не заметил меня, то ли почему-то решил, что любые проявления родственных чувств следует оставить до завершения церемонии.
— Господа офицеры, господа курсанты, — прокатился по залу зычный голос, — в две шеренги — становись!
Повинуясь команде и жесту, мы тут же выстроились. Не по центру зала, а чуть ближе к двери, ведущей в Министерский коридор, прямо напротив висевшего на стене огромного портрета Александра Васильевича Суворова. Видимо, чтобы застывший на холсте генералиссимус имел возможность полюбоваться на достойных продолжателей дела своей жизни.
Впрочем, особого любопытства его сиятельство так и не проявил: все так же смотрел куда-то вдаль, сжимая в отставленной руке фельдмаршальский жезл. А устроившийся у самой двери Кутузов и вовсе отвернулся, будто шпалеры в коридоре интересовали его куда больше каких-то там гардемарин и курсантов. Видимо, происходящее Михаилу Илларионовичу по неведомым мне причинам не нравилось.
И не ему одному. Разумовский, дядя и их превосходительства генералы тоже подтянулись, изображая некое подобие строя чуть в стороне, однако одна фигура так и осталась стоять
Впрочем, в Петербурге только ленивый не знал, что со здоровьем у его сиятельства все в порядке — насколько это вообще возможно в восемьдесят с лишним лет. А увесистая трость с серебряным набалдашником лишь дополняет образ. В прошлом веке Гагарин слыл тем еще франтом, да и сейчас предпочитал выглядеть… нет, не модно и молодежно, конечно же, но по меньшей мере стильно. И даже по случаю серьезного мероприятия облачился не в парадный мундир, а в штатское — чуть приталенный темно-серый пиджак и узкие брюки с остроносыми ботинками.
За пропущенные мною десять лет он почти не изменился, и я до сих пор при всем желании не смог бы назвать его стариком. Гагарин покинул ряды Совета еще в две тысячи третьем, уступив место сыну, однако ни ясности ума, ни хватки, ни сил не утратил — наверное, поэтому и продолжал то и дело менять жен и с завидной регулярностью строгать наследников.
Наверняка Морозов вообще не хотел его приглашать — однако и отказать не смог. И Гагарин явился, а теперь всем своим видом демонстрировал, что считает церемонию чуть ли не фарсом, устроенным исключительно для того, чтобы потешить самолюбие главы Совета.
Впрочем, неудивительно: уж чего-чего, а амбиций у его сиятельства Юрия Алексеевича всегда имелось в избытке. Сложись все чуть иначе в девяносто третьем, он вполне мог бы и сам сейчас стоять на месте Морозова. Наряжаться в китель со скрещенными жезлами на золотых погонах, проводить церемонии, раздавать ордена и произносить речи.
Ничуть не хуже той, что мы слушали прямо сейчас.
— Полагаю, господа офицеры и курсанты, вы тут все меня знаете. Я человек военный и красиво вещать не мастак, — хмуро проговорил Морозов, — так что долго рассусоливать не собираюсь. В общем, завелась у нас в столице зараза…
Справлялся его сиятельство не хуже Келлера. Во всяком случае, куда душевнее и без ненужных витиеватостей вроде «тяжелого времени для отечества» или «непременно понесут наказание». Те, кто в ту ночь защищал базу террористов, наказание уже понесли, а дотянуться до остальных Морозов пока не мог — так что даже не пытался сотрясать воздух, не имея на то причины.
— … устав уставом, а дело делать надо, — продолжил он. — И уж с этим, господа, вы справились, как умели. Так что про допущенные ошибки рассказывать не буду — это вам и без меня объяснят. Я вот что скажу: правильно все. — Морозов чуть возвысил голос. — Правильно, что бы там ни говорили! Армия и флот — вот главная опора для страны. И если уж жандармы с полицией не справляются, значит, опять нам порядок наводить. Я эту гадину с покойным Градовым еще с девяностых годов давил. И дальше давить буду, покуда сил хватит!
Слова звучали отрывисто и чуть неуклюже, но я почему-то не сомневался, что его сиятельство отрепетировал заранее все, вплоть до ругательств, якобы вырвавшихся от избытка чувств. Морозов будто бы невзначай прошелся по Третьему отделению и всем столичным сыскарям, зато военным чинам, даже никоим образом не касавшимся операции в Шушарах, выразил благодарность. Совершенно не изысканно и грубовато, зато так, что присутствующие в зале генералы наверняка сделали нужные выводы.
— … и только так победим. Вместе! — Морозов поднял руку и сжал пальцы в кулак. — Легко не будет, сами понимаете, но уж за будущее я спокоен. Если уж даже среди курсантов такие богатыри нашлись, то ее величество Елизавета Александровна может спать спокойно.