Adelante, Гончар, adelante

Авилов Сергей

Влад недовольно заворчал.

– Может, тебе Закира напомнить? – загорячился Глеб. – Сгнил уже!

– Да иди ты… Тут-то чего делать?

Словно бы откликаясь на вопрос, из-за двери послышалась сопровождаемая гоготом замысловатая матерная комбинация.

– Ты готов драться? – спросил Глеб, зная ответ.

– Почти, – ответил Влад и чему-то усмехнулся. – Можно еще Дружинина позвать. Я его сегодня видел.

– А ему это надо? Может, ему все равно…

– Да ладно… Надо просто выйти и сказать, чтобы не орали и овец своих заткнули. Только уже вдвоем.

И вот с этим… – Влад кивнул в угол. Там прислонился к стене напоминающий тросточку ржавый металлический штырь неизвестного происхождения.

Глеб взял штырь, перепачкавшись ржавчиной. Покатал его в ладонях.

– Убить можно…

– Ну! – довольно подтвердил Влад.

– Я говорю – убить можно. Совсем… Ты не понимаешь? Нет, мы сделаем по-другому! Вот ты бы год назад как отреагировал, если бы тебе замечание сделали?

– В морду бы дал.

– Вот! А чем они лучше? Я тебе скажу – они хуже! Для нас старшие авторитетом были. Не все, конечно…

– Были, – согласился Влад. – Правда, некоторые потом дерьмом оказались…

– Ну вот и думай! – Глеб поставил металлическую палку обратно в угол и принялся оттирать от ржавчины пальцы: Через год с ними то же самое будет. Половину выгонят, а другая половина изменится…

– Я не понял, что ты предлагаешь…

– Я? Да ничего! Они к тебе и ко мне не цепляются, а через неделю-другую все наши приедут. Вот увидишь.

Влад принужденно, однако не без бодрости в голосе, согласился. То, что ему сперва казалось трусостью, на деле обернулось какой-то житейской мудростью даже… Да и никому не хотелось встречать новый учебный год, лежа в больнице с проломленным черепом, если что-то вдруг пошло бы не так.

Влад открыл холодильник. В каждой комнате после первого года обучения у студентов появлялись роскоши. Одни доставали себе телевизор. Другие шли дальше и к телевизору покупали видеомагнитофон. Но редко кто обзаводился холодильником. Притом, что это был самый ценный трофей.

Влад достал из холодильника две бутылки пива, протянул одну Глебу.

– На… Не поверишь – один бухать вообще зарекся…

Приезжие пили третьи сутки.

Их как будто бы стало еще больше. На третий день, спускаясь за хлебом, Глеб почувствовал, что дальше так продолжаться не может. Что-то должно произойти. От приезжих исходил плохой запах и такая же энергетика. Третий этаж утопал в табачном дыму.

Надежда была на то, что у них кончатся деньги. Потому как сил у них было достаточно.

Глеб наконец разыскал по телефону Корнеева. И был доволен приглашением на прогулку. К тому же Славкины родители уехали отдыхать и у Корнеева можно было заночевать.

Он вернулся только вечером следующего дня с наполненным яблоками рюкзаком. Яблоки Слава привез со своей дачи.

В общаге стояла обычная тишина. Видимо, новоявленные студенты все же угомонились.

Поднимаясь к себе, на третьем этаже у окна он лицом к лицу столкнулся со старенькой уборщицей. Та вяло возила тряпкой по огромному винному пятну. Присмотревшись, Глеб с тревогой и без удивления увидел кровь.

Не

заходя к себе, постучал к Владу.

– Глебыч, это надо было видеть… Они сами себя наказали. Без нашего участия, – Влад сидел на стуле и продолжал дрессировать паяльник.

– Ну? – торопил его Глеб.

– Ну! Не нукай! Сами себя наказали. Нам вообще не пришлось вмешиваться, прикинь!

– Короче…

– Да подожди… Короче, дело к ночи. Я телек смотрел, да и они поутихли. Так уже… Я задремал – вопли. Слышу – какие-то стремные, не то, что раньше…

А потом вообще – кто-то стонет и дышит, стонет и дышит…

– В смысле – дышит?..

– Ну так: а-ах, а-ах… У меня не получается. Я думаю – сами разбирайтесь! Даже выходить не стал. Потом слышу – скорая приехала. А потом милиция, показания брали…

– Так что случилось-то? – нетерпеливо спросил Глеб.

– Да что-что… В пальто. Пацанчика одного зарезали.

– Насмерть?

– Да какое… Куда-то в живот попали. Короче, поживет еще… Ай… – Влад обжегся паяльником и выругался. – Зато сейчас – тишина.

– Давно случилось?

– Да часа три назад… Менты полчаса назад уехали. Тут баба одна убивалась. С ней истерика случилась!

– Случится! Если пить четвертые сутки, и не такое случится.

– А кто ударил ножом-то?

– Ты интересный, Глеб. Я их чего, знаю, что ли? Забрали его в наручниках…

– Покорил Питер…

– А?

– Мысли вслух.

Глеб поднялся к себе.

«Голова должна оставаться холодной», – думал Глеб. Сегодня или вчера его холодная голова, возможно, уберегла его самого и Влада от ножевых ранений.

По позабытому, к счастью, кодексу чести Глеб струсил. Хотя некоторые, ловко трактовавшие кодекс волки, повернули бы так, что Глеб схитрил, будь они на месте самого Глеба.

Глеб не чувствовал за собой трусости. Не видел и хитрости. Он сделал так, как велела ему холодная и разумная голова.

Сосед все так же пялился в телевизор. Эмтивишные герои пищали с непроходящим энтузиазмом. В комнате удушливо пахло мазью, которую сосед целый год с разной периодичностью втирал себе в левое колено. От запаха этой мази ненависти к соседу у Глеба становится вдвое больше.

– Ты слышал? – обратился к нему сосед без приветствия.

– Слышал…

– Ты пойдешь?

– Куда? – не понял Глеб.

– А говоришь – слышал! Ванесса Мэй приезжает…

– Нет. Я думал, ты про этих уродов…

– Каких? – не понял сосед.

– Там эти вновь прибывшие друг друга порезали.

– А-а… Да пускай хоть порежут, хоть передушат… Я чего им – мамка, что ли?

Это был четвертый, вполне приемлемый вариант поведения, и о нем ни в каком кодексе чести ничего сказано не было.

12

Наконец лето все-таки закончилось, и сентябрьские утра, все как одно, имели запах тонкий и пронзительный. То ли это был запах листвы на бульваре, только начавшей опадать, или же осенняя Нева приносит с собой ароматную прохладу прямо из Ладожского озера.