Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
Глава пятнадцатая
Я спрашиваю себя, не бывает ли порой, что смерть становится предпочтительней жизни? Последнее путешествие улаживает многие проблемы. Как просто было бы закрыть глаза, в последнем усилии нажать указательным пальцем на гашетку и отправиться по длинному белому туннелю…
Вытянувшись на моей постели и укрывшись кружевом перистых облаков, солнце двигалось к закату в плюмаже красных предвестников прохладных осенних дней. Куколка валялась на полу в луже масла. Она как будто плакала, страдала и медленно умирала, как и я. В тот вечер я узнал, что сон больше
Мне было страшно.
Образы, сменяющие друг друга на экране моих открытых или закрытых глаз, отрывали меня от реальности. Он постоянно являлся на своем скакуне, потрясая над головой мечом… Красный Ангел… Отец Михаэлис… Я видел, как колышется в воздухе эта черная сутана, видел черный капюшон, опущенный на какую-то полую форму… Я видел это, как собственное отражение в зеркале. Его зловонное дыхание терзало мои плечи, смех, словно извергающийся из его внутренностей, пронзал меня насквозь, и я закрывал уши руками.
Больше всего меня тревожила вязкая субстанция, которая залепляла сознание и не давала унестись к более благосклонным небесам. Я был одержим манией преследования, и на усилия, которые я прилагал, чтобы прогнать это овладевшее моей душой существо, уходила вся моя энергия. Я ощущал пронизывающие меня волокна печали, увлекающие мой разум в паутину полного безумия. Да… Слыша этот голос, осознавая свою неспособность прогнать отрывающие меня от мира реального образы, я понял, что схожу с ума…
Я не мог набраться смелости, чтобы посмотреть четыре диска, зафиксировавшие муки, которые испытывала моя жена, — муки, которых не выдержало бы даже самое бесчувственное животное. И все же я молился, чтобы снова увидеть ее призрачное лицо. Но увидеть ее такой — покорной, поруганной, лишенной индивидуальности — было для меня убийственным испытанием. Косое лезвие ее умоляющего взгляда заставило бы меня без колебания свести счеты с жизнью. Я надеялся, что однажды Сюзанна возродится где-нибудь далеко отсюда, вдали от этого паршивого мира, в окружении любящих душ, которым, так же как ей, нравится вдыхать свежий запах коры кленов в густых канадских лесах…
Так и не сомкнув глаз, я, словно извлеченный из могилы мертвец, наутро притащился на Набережную.
Леклерк позволил мне продолжать расследование, опасаясь того, что могло бы со мной произойти, если меня отстранить от дела. Он дружески разговаривал со мной, хотя обыкновенно был холоден с теми, кто отваживался приблизиться к нему. Я не мог позволить себе оставаться дома, в этом пахнущем духами Сюзанны застенке, и бесконечно размышлять. Люди в коридорах здоровались со мной, но я не отвечал им, я просто шел, вот и все. Оказавшись у себя в кабинете, я снова попал во власть этих образов.
Диски, разумеется, побывали в руках самых серьезных специалистов по расшифровке изображений, психологов, полиции, Элизабет Вильямс. Одни усиливали низкие частоты, чтобы выявить почти неразличимые звуки; другие отмечали время разных съемок, пытаясь обнаружить глубинное соотношение событий или сделать вывод об умонастроении убийцы в момент совершения преступления. Но никто из них не мог вернуть мне жену.
Четыре диска, четыре эпизода… Сюзанна в цепях, с округлившимся животом, с ошеломленным лицом, словно умоляющим, чтобы ее наконец освободили.
Фильмы,
Наш главный, начальник Судебной полиции Парижа, отдал приказ о проведении спецоперации. Были привлечены все региональные управления, получившие приказ арестовать всех, поименно перечисленных на знаменитой дискете. Они будут допрошены и, возможно, отправлены в тюрьму. Однако никто из этих монстров не знал, кто скрывается за Красным Ангелом или за этой реинкарнацией не знаю чего…
Будь у меня такая возможность, а главное, право, я бы их всех убил, одного за другим, выстрелом в голову. Я бы послал в барабан одну пулю, раскрутил его и нажал бы на гашетку. И если бы не раздался выстрел, я бы начал сначала, еще и еще. А главное, я бы их спросил — почему? Почему? Почему?
Я осознал присутствие Элизабет Вильямс, только когда она буквально закричала мне в ухо. Она подвинула стул, села рядом. Я решил выслушать ее, но Красный Ангел где-то в уголке моего сознания не давал мне покоя…
— Франк… Я… Что сказать? Я… думала, это всего лишь легенда… Никогда не было доказано, что это действительно существует… А сегодня у нас есть доказательство… Боже…
— Вы о чем?
— О «snuff film». Об этих убийствах, заснятых на видео, чтобы удовлетворить фантазмы влиятельных людей…
Страшные картины перед моими глазами. Моя жена, замурованная в гробу с разлагающейся плотью животных… Видя, что я не реагирую, Вильямс продолжала:
— Я… я уже и не знаю, в каком направлении продолжать поиски… Наш убийца возникает в двух совершенно разных измерениях. Сначала он воспроизводит преступления отца Михаэлиса, что поначалу наводит нас на мысль о том, что это фанатик, принимающий себя за святого, которому поручено вершить Божий суд. Затем есть другой аспект, аспект «snuff movie», необходимость продавать убийства, способ… зарабатывать деньги… А если с самого начала его только это и интересовало: деньги? Тогда мы оказываемся очень далеко от Красного Ангела, от этих демонов, так? Я… я провалилась, Франк! Все мои построения рухнули! Я всего лишь направила нас по ложному пути…
— Вы сделали все, что могли, Элизабет. Что бы вы там ни думали, вы нам очень помогли…
— На этом, комиссар, моя роль заканчивается. Мне дали понять, что в моих услугах больше не нуждаются. Еще пару дней я поработаю, а потом меня сменит Торнтон…
— Но…
— Тсс… Я вернусь во Флориду… к своему прекрасному озеру, чтобы приятно проводить там время… Когда я буду готова, я вернусь… И снова буду преследовать преступников, как вы…
— Я больше не буду преследовать преступников, Элизабет… Я больше не могу… Я… я пока не знаю, чем все это закончится… Плохо, конечно, очень плохо…
— Не говорите так, комиссар! Ваша жена жива, хотя вы не знаете, где она! Зацепитесь за ее образ и боритесь, боритесь!
— Наверное, уже нет… Он убил ее. Я это чувствую…
Я увидел, как зрачки Элизабет расплылись по белку, словно нефтяное пятно, а потом снова сузились до булавочной головки.
— Нет, я знаю, что она жива. Я… я это чувствую, Франк… Надо, чтобы вы посмотрели диск. Я снова видела сон. Вещий… Вы должны посмотреть!
Я сжал кулаки:
— Я не могу, Элизабет!