Афганский рубеж 3
Шрифт:
— Ещё налюбуетесь. С ним предстоит много работы, но это будущее, — подошёл к нам Максим Евгеньевич.
Следом появился и Виталий Иванович, а груз из «Антея» постепенно начали выгружать. На душе было очень трепетно.
— Здравствуй, дорогой! — прошептал я.
Не думал, что так рано увижу в этой реальности вертолёт Ми-28.
Глава 7
В кабине вертолёта Ми-28НМ оборвалась моя жизнь. И сейчас я становлюсь свидетелем
В прошлом у Ми-28 была трудная судьба. Он создавался очень долго, а на вооружение и в войска пошёл только в начале 21 века. Судя по тому, что 28й уже в Афганистане готовится проходить испытания в боевой обстановке, история круто меняется.
Разумеется это не тот Ми-28НМ, который я эксплуатировал. Практически это его «дедушка», но в самом начале своей карьеры. В целом, внешний вид первого Ми-28 уже сформировал основную линейку модификации этих вертолётов.
Майор Турин отошёл в сторону с Виталием, оставив меня одного.
— Клюковкин, засмотрелись? — позвал меня Максим Евгеньевич.
Здесь было на что посмотреть.
Построен Ми-28 по классической одновинтовой схеме.
В носовой части два раздельных бронированных отсека кабины экипажа для штурмана-оператора и лётчика. Ну а оснащение у вертолёта, как я вижу, неплохое.
В носовой части — комбинированная обзорно-прицельная станция КОПС и рама пушечной установки. Сейчас они закрыты чехлами, но несложно их опередить по силуэту.
Крыло с четырьмя пилонами, предназначенными для подвески ракетного, стрелковопушечного, бомбового вооружения. Можно и дополнительные топливные баки подвесить. По концам крыла в обтекателях находятся устройства для отстрела помеховых патронов.
Рулевой винт пока ещё трёхлопастной. Для повышения эффективности и снижения шума должны будут спроектировать для Ми-28 винт по Х-образной схеме, то есть четырёхлопастной. Надеюсь, что поставят раньше 1987 года.
— Клюковкин, — вновь позвал меня Максим Евгеньевич.
Я уже и забыл, что он меня о чём-то спрашивал.
— Задумался. Неплохой вертолёт конструкторы придумали. Но сомневаюсь, что вы мне на нём дадите полетать.
Максим Евгеньевич улыбнулся и кому-то из прибывших махнул рукой.
— Угадали, Александр. Есть специально обученные для этого люди. Но у вас более сложная задача. Вам предстоит прикрывать этот вертолёт во время специальных вылетов. Сейчас познакомлю вас с вашим коллегой.
— Это один из специально обученных людей? — увидел я приближающегося к нам мужчину.
— Именно так и есть, — ответил мне Максим Евгеньевич, но моё внимание переключилось на подошедшего к нам человека.
Его лицо было мне знакомо, но вспомнить кто передо мной не получалось.
— Приветствую вас! — протянул
— Именно так. Командир вашего эскорта на время испытаний, — представил меня Максим Евгеньевич.
— Очень рад. Гурген Рубенович, а фамилия моя Карапетян.
Ну конечно! Кто бы это ещё мог быть!
Передо мной будущий заслуженный лётчик-испытатель, поднявший в воздух и освоивший огромное число типов и модификаций вертолётов. Эпитеты в сторону Гургена Карапетяна можно продолжать до бесконечности.
Самая интересная деталь, что в 1991 году ему самому последнему из лётчиков-испытателей было присвоено звание Героя Советского Союза.
— Взаимно, Гурген Рубенович. Лейтенант Клюковкин Александр, — ответил я.
— Лейтенант, значит, — улыбнулся Карапетян и посмотрел на меня оценивающим взглядом.
— Гурген Рубенович, он целый. Не изучайте его так внимательно, — посмеялся Максим Евгеньевич.
Однако Карапетян с трудом пытался скрыть удивление. Взгляд у него поменялся с оценивающего на снисходительный.
Будь я на месте Карапетяна, тоже бы напрягся. Опытный образец во время боевых испытаний будет прикрывать лейтенант, а не опытный командир подразделения или старший лётчик. Он же не может знать моих реальных навыков.
— Молодой человек, а какой у вас общий налёт на Ми-24?
С козырей зашёл! Если я ему сейчас скажу, что я меньше года в должности командира вертолёта, он никогда под моим прикрытием не сядет в кабину.
— Думаю, вы сами понимаете, что не такой, как у вас, — ответил я.
— Размытый ответ. Вышли из положения. Но я должен знать, что опытную машину прикрывают опытные экипажи.
Максим Евгеньевич прокашлялся и вступил в разговор.
— Гурген Рубенович, помните историю со сбитой «Коброй»? А стрельбе из пушки по наступающему противнику на земле? Или рассказ одного нашего общего знакомого, про посадку с разрушенным рулевым винтом?
— Конечно! Меня завалили телеграммами о проведении анализа. До сих пор с «Коброй» не разобрался ещё. Вы это к чему?
— К тому что «виновником» большей части телеграм является этот молодой человек, — кивнул на меня Максим Евгеньевич.
Карапетяна трудно чем-то удивить в авиации. Но мои приключения, «задничные» ситуации и пути выхода из них его смогли впечатлить. Заметно было, что он пока не мог найти слов.
— Лейтенант? Я бы дал больше.
— Почти старший лейтенант, — ответил я.
— Намного бы больше дал. Тогда я уверен в нашем успехе, Сан Саныч. Зря в вас сомневался, каюсь. Предлагаю нам завтра встретиться и обсудить ближайшие вылеты и задачи, — сказал Карапетян и, попрощавшись со мной, ушёл к инженерам.