Афганский рубеж 3
Шрифт:
Перенёс огонь на их сторону и тоже смог свалить парочку. С такими волнами наступления, долго не продержимся. Нас буквально взяли в кольцо.
— Кеша, рация в работе? — спросил я.
Но это же Кеша! Он сунул руку. Оказалось, аварийную радиостанцию Р-855 он сломал при падении. Как умудрился, не знаю.
Я достал из кармана «лифчика» свою рацию, подсоединил аккумулятор и начал вызывать.
— Я, 302й, терплю бедствие! Терплю бедствие! Терплю бедствие! — проговорил я, но пока ответа нет.
В воздухе слышно, как приближается
— Неужели снизошёл до нас Баев?! — с сарказмом произнёс я.
Ещё пару выстрелов и один из духов упал. Нельзя давать им подойти ближе. Гул двигателей нарастает. Уже показался знакомый нос «шмеля».
— Расцелую комэска! Сейчас заберёт нас, — сказал Кеша.
Ми-24 уже близко. Сейчас начнёт тормозиться и зависать над площадкой. На душе радость от того, что не так всё закончится для нас печально.
— Скоро и печенье с молочком, — мечтал Кеша.
Но вертолёт пронёсся мимо. Надо было видеть глаза Иннокентия, который даже пропустил подход двух духов. Шок да и только после столь неожиданного пролёта. Джае пушкой не отработал по духам!
— Стреляй! — крикнул я Кеше и очередью свалил двух человек.
Пока стартовый натиск ещё не сошёл на нет, у меня была надежда, что это за нами. Но Ми-24 пролетел ещё раз и более не возвращался.
— 302й, терплю бедствие! Терплю бедствие! — продолжал я повторять в микрофон рации, но результата нет.
Никто не отвечает. Духи уже очень близко. Патроны уходят с пугающей быстротой. Всё это напоминает увеличение скорости на тетрисе.
Внутри всё сжалось. Если дать слабину хоть на секунду, схватят, и второй мой шанс на жизнь будет упущен. Духи не возвращают пленных лётчиков.
Смотрю перед собой, а наступающих духов будто чем-то чёрным начало накрывать. Словно кто-то руку выставил и накрыл их.
И всё же столь родной и знакомый звук лопастей вертолётов вновь зазвучал над нами. Показался силуэт Ми-8, с которого вели огонь бойцы. Вот она, родная «пчёлка»!
Вертолёт снижается. С него уже ведут огонь со всех сторон с пулемётов в шкворневых установках.
— Ходу, Кеша, — поднял я Петрова с земли и мы рванули, насколько у нас это получалось.
Вертолёт продолжал поднимать пыль, камни и песок. Нас уже встречали бойцы, и похоже, это были разведчики Сопина.
— Тащите его! Опять живой, везунчик, — услышал я голос Игоря Геннадьевича.
Только мы запрыгнули в грузовую кабину, как вертолёт поднялся вверх и взял курс на Баграм.
Я уселся на лавку и поблагодарил всех за наше спасение. Кеша пока ещё находился в шоке от увиденного и смотрел в одну точку.
— Вы тут какими судьбами? — спросил я у Сопина, крепко пожимая ему руку.
— «Гуляли». Вот нас домой забирают. По пути словили от тебя выход на аварийной частоте. Как ты говоришь — «своих не бросают», — ответил мне Сопин.
Рад я видеть Игоря Геннадьевича, но у меня больше голова была другим занята.
Как мне сейчас будет объяснять произошедшее Баев, непонятно. Только бы сдержаться
Глава 15
Гул в грузовой кабине Ми-8 продолжал действовать на меня, как успокоительное. Запахи брезента, пота и медикаментов били в нос сильнее, чем доносившийся через открытый иллюминатор «аромат» выхлопных газов.
Под ноги то и дело закатывались гильзы от пулемётов и автоматов. За то короткое время, что вертолёт был над кишлаком, пострелять парням пришлось немало.
Кеша махал на эмоциях руками, рассказывая бойцам Сопина, как нам удалось выбраться. Сам же Игорь Геннадьевич, опустив кепку на глаза, спал, покачиваясь в такт болтанки.
Бортовой техник из нашей эскадрильи вышел из кабины экипажа и подошёл ко мне. Ему не терпелось узнать, как у нас с Кешей дела.
Оказывается, к месту крушения прилетела пара из моего звена Васюлевич-Залитис. Но в это время нас уже эвакуировали. Повезло, что забирали из соседнего района группу Сопина. Подобрали и нас.
— Они спрашивают, как здоровье у вас? — подошёл бортач, указывая на иллюминатор за моей спиной.
Я повернул голову и увидел пару Ми-24, следующих рядом с вертолётом. Рад, что парни нас не бросили, но вот кто тогда прикрывает звено «пчёл»?
Им было поручено их сопровождать. Стало быть, ослушались приказа.
— Нормально всё. Спасибо скажи, что не забыли. А где Баев? — уточнил я.
— Понятия не имею. Я в эфире только слышал, что он доложил: «302й сбит, выживших не обнаружил».
Как он мог нас не заметить? Ох, уж это Баев!
— А вы как заметили?
— Мы как раз снижались с гор. Видим, что поднимается дым из кишлака и огонь горит. Ми-24 так полыхал, что шансов особо мы вам не давали.
Бортач объяснил, что садиться в кишлаке, когда у тебя полная кабина людей не лучшее решение. Я с ним согласен, что риск слишком большой. Тем более что не было известно живы мы или нет.
— Пролетаем над позициями десантников и тут на аварийной частоте что-то непонятное прорывается. Кроме слова «терплю» ничего не разберёшь. Мы у 001го запрасили, принимали ли они сигнал, а оттуда тишина. Мол принимали сигнал, но не разобрали.
Бортовой техник объяснил, что командующий дал указание ещё раз пройти над местом падения. Тут нас и нашли.
— Кое-как примостились и забрали. Как видишь, только несколько дырок насобирали, — показал бортач на разбитый иллюминатор и пробитый фюзеляж в нескольких местах.
Бортовой техник ушёл в кабину, оставив меня на одного из разведчиков.
— Давай обработаю тебя, — сказал он мне на ухо.
Это был санинструктор из отряда Сопина. Он начал обрабатывать мне повреждения, скрупулёзно осматривая каждую царапину. Его рюкзак с нашитым красным крестом лежал у меня в ногах, и я мог разглядеть солидное содержимое его РД-54. Тут были медицинские инструменты, различные препараты и даже трофейные лекарства.