Афганский рубеж 3

Дорин Михаил

И с каждым днём раненных всё больше и больше.

Пока я находился в госпитале, ко мне «стекалась» информация о жизни эскадрильи. С Баевым ситуация немного затихла. Операция в Панджшере продолжалась уже пять дней, и на промежуточный успешный результат его трусость не повлияла. Руководство нашей эскадрильей осуществлял Сергей Владимирович Кислицын.

Сам же Баев то ли исчез, то ли не выходил из жилой «бочки». Никто так мне и не объяснил. Кеша ничего дельного никогда не расскажет,

хотя прибегает ко мне каждый день по два раза.

Очередное утро началось с традиционного утреннего обхода врачей. В любом госпитале это является важным составляющим организации лечебного процесса.

— Итак, палата номер два, — громко объявил начальник отделения, войдя вместе с группой врачей в нашу палату.

Медленно и внимательно осматривая каждого раненного, начальник отделения останавливался перед пациентами. Информацию по раненным зачитывал дежурный офицер.

Сегодня таким «глашатаем» был командир медроты — капитан Вязин. С ним у меня случилось однажды небольшое недопонимание. Чего он взъелся тогда, понятия не имею.

— Ну что, сынок, как настрой? Я слышал, что ты в футбол на гражданке хорошо играл? — спрашивал начальник отделения у одного из бойцов.

У парня сильно были повреждены ноги от взрыва и шея в результате падения со склона.

— Хороший настрой, доктор. Я же буду ходить?

— И ходить, и бегать, и не только за пивом, — улыбнулся начальник отделения и начал объяснять парню его дальнейший план лечения.

В процессе этого, дежурный офицер показывал рентгеновские снимки и комментировал результаты пройденного этапа лечения.

Через несколько минут очередь дошла и до меня.

— Лейтенант Клюковкин. Вот его история болезни, — начал меня представлять дежурный.

— Не стоит, товарищ капитан. Сан Саныч, всё в норме? — спросил у меня начальник отделения, пожимая руку.

— Так точно. Готов к выписке, — ответил я.

— Разогнался, — буркнул в сторону Вязин.

— Не спеши, Клюковкин. Ожоги пройдут, обследуем и будем думать — в эскадрилью или в Ташкент на ВЛК. Сам понимаешь, за здоровьем лётного состава следят пристально.

— Товарищ майор, однозначно на стационарное ВЛК. Согласно приказу… — начал нагнетать обстановку Вязин.

— Я знаю и приказ, и статью. Но везде есть исключения. Ты будешь летать на вертолёте вместо него? — перебил начальник отделения капитана.

— Ну, мне… я не умею.

— Вот и я не умею, а он это делает почти лучше всех. Так что, по окончанию лечения планируем его выписать в расположение эскадрильи.

Вязин недовольно зыркнул в мою сторону и переместился к моему соседу с забинтованным лицом.

В палату в этот момент вбежала запыхавшаяся медсестра. Такое ощущение,

что эта девушка бежала с самого аэродрома.

— Товарищ… эм… майор… ой! — пыталась она отдышаться, но начальник отделения попытался её успокоить.

— Милая, отдышались! Не переживаем и докладываем, — спокойно сказал врач.

Но медсестре уже ничего не нужно было говорить. За окном был слышен свист винтов, гул двигателей и громкие сигналы машин.

— Обход продолжи. Коллеги, в операционную. Готовьтесь. Много работы, — быстро сказал Вязину майор и вместе с другими докторами вышел из палаты.

Видимо, много раненных привезли в госпиталь.

После утреннего обхода ко мне с очередным визитом прибыл Кеша. Радостный, будто сытый бегемот. Да он и размером примерно ему соответствует. Вот что творят печеньки с молочком!

— Саныч, ты когда вернёшься? Все уже ждут, чтобы отметить, — говорил Петров, сидя напротив меня на стуле.

В небольшой авоське он принёс гостинцы из местного военторга, которые мы по большей части раздали моим соседям. Себе же я оставил пару консервов и свежеиспечённый хлеб с ватрушкой.

Сам я был не голоден, но взгляд моего друга в момент когда я убирал в сторону оставшиеся продукты, говорил о многом.

— Пока ещё лежу. Сам бы отсюда сбежал. Какие новости в эскадрилье? — уточнил я.

— Операция ещё не закончилась, но мы основные задачи выполнили. Кувалдин говорит, что про работу нашей 363й упоминают только вскользь. Мол, «молодцы» и «большое командирское спасибо».

— Это нормально. Уже все привыкли, что мы хорошо делаем свою работу. Поэтому и не удивляются.

Тут Кеша слегка помрачнел и подсел ближе.

— Меня к особисту вызывали. Но не к Турину, а к какому-то другому. Я его не знаю. Нашего особиста из кабинета попросили выйти и беседовали со мной отдельно. Это по Баеву.

Петров рассказал, что вопросы ему задавали странные. Ну для Кеши вообще такой допрос в новинку, так что он был непреклонен в суждениях.

— И что ты рассказывал?

— Да всё. Как Баев руководил, как из-за него пацаны погибли, как он нас не прикрыл и как я на него автомат наставил.

На последних словах про автомат я чуть не подавился водой, которую решил попить.

— Кеша, ты прямой, как угол на 90° градусов. Про автомат мог умолчать?

— Да они мне и не поверили. Сказали, что вам всё показалось. А я говорю, что нет. Дали какую-то бумагу подписать, но я не стал.

На мой вопрос, прочитал ли он бумагу, Петров ответил всё так же честно, что не читал. Предполагаю, что приезжий особист выполняет функцию «отмазывания» Баева.

— А что Кислицын? — спросил я.