Афганский рубеж 3
Шрифт:
— Очень приятно. А меня вы уже знаете, — встал я со стула и протянул руку Виталию.
Этот парень совсем ещё молодой. Будто вчера окончил институт. Возможно, учился на каком-нибудь факультете иностранных языков.
— Мы за тобой внимательно следили, Сан Саныч, — сказал Виталий и открыл портфель.
Он достал папку с несколькими завязками и протянул коллеге. Не успел я прочитать название на обложке. Заметил только число «880».
— Чем я вас заинтересовал?
— Всем. Начиная от твоей
Вот это уровень! А цвет трусов и количество половых партнёров они не знают?!
— Итак, Александр Александрович Клюковкин, 1957 года рождения. Сирота, воспитывался в детском доме. Место рождения — Торск, Калининская область. Что и говорить, вы были буквально рождены летать на вертолётах, — открыл папку Максим Евгеньевич.
До этого момента не задумывался, где родился Клюковкин. Комитетчик прав — вертолёты у меня в крови!
— Это спасибо родному училищу, инструкторам, отцам-командирам.
— Да, да. Некоторым из них вы слишком горячо выразили своё «уважение». Полковник Берёзкин, думаю, вас ещё помнит, — заметил Максим.
— Он и вам пожаловался? — спросил я.
— Нет, но за него не волнуйтесь. Хотя, сомневаюсь, что вы переживаете о сказанных вами словах в его сторону. Нас больше интересует другое — профессиональный рост. Практически как полёт Гагарина в космос.
Сложно будет объяснить преображение Сашки Клюковкина. Был раздолбаем, а стал командиром звена, будучи лейтенантом. И это менее чем за полгода.
Наверное, придётся сказать какую-то несусветную дичь.
— Понимаете, я в Соколовке с бывшим командиром звена чуть не разбился. Вынужденную посадку выполнил и…
— «Ударился головой. Затем пришло озарение. Решил поменять жизнь, поскольку дальше падать уже некуда» — так хотел сказать? Мне эту скороговорку рассказал каждый второй в твоём полку.
— Вот видите! Даже окружающие придерживаются данной версии преображения, — ответил я.
Коллега Максима Евгеньевича усмехнулся за моей спиной, а бородатый продолжил просматривать документы в папке.
Пока не вижу предпосылок, что меня в чём-то обвиняют. Возможно, куда-то вербуют.
Если честно, то работу разведки и контрразведки я уважаю. Они настоящие патриоты, и готовы пойти на всё ради Родины. Просто не каждому по душе заниматься их ремеслом, когда у тебя нет друзей, родные забыты, а довериться ты можешь только самому себе.
Но кому-то приходится делать и эту работу. Порой весьма «грязную».
— Хм, а о чём вы разговаривали с представителем конструкторского бюро Миля? Фамилия у него Павлов, — спросил Максим Евгеньевич.
Они уже и этот момент успели зафиксировать. В Баграме у меня был мимолётный разговор с доработчиками из КБ Миль. Дал им пару советов, как
— Он спросил у меня, чтобы я улучшил в вертолётах. Не мог не выразить своего мнения.
— Да. Но оно оказалось настолько точным и верным, что теперь у конструкторов накопилось огромное число новых предложений. Ранее такого бума идей не было, — заметил Виталий.
— Вы же лучше меня знаете. Ёжик — «птица» ленивая. Если не пнёшь, то и не полетит.
— Интересная у вас аллегория. Но суть верная. В любом деле нужен толчок, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, — сказал Максим Евгеньевич и закрыл папку. — Теперь о главном. Мой отдел отвечает за определённый спектр военных и специальных задач. Многое завязано на работу с перспективными образцами техники. Также нами разрабатываются определённые тактики и стратегии ведения войны и отдельных операций. Полномочия у нас самые высокие, как и риски.
На этом он закончил фразу. И никакого предложения о сотрудничестве или работе не последовало. Как-то всё слишком расплывчато.
— Это всё? — спросил я.
— Вполне достаточно. А чтобы вы хотели услышать? — уточнил Максим Евгеньевич.
— Могли бы сказать: «Саня, ты нам подходишь».
— Риторический вопрос. До встречи, Сан Саныч, — отодвинулся назад Максим Евгеньевич, встал и забрал папку.
Он и Виталий подошли ко мне, молча пожали руку и направились к выходу. А мне теперь думай, чего же от меня хотели.
— Да, и я бы на вашем месте подумал над предложением полковника Медведева Геннадия Павловича. Всё-таки где родился, там и пригодился, — намекнул Максим Евгеньевич мне на службу в Торске.
Бывший командир моего полка в Соколовке мне предлагал служить в Центре Армейской авиации. Я же решил повременить с этим.
Гости вышли из кабинета, а на пороге появился майор Турин.
— Обстоятельная беседа? — спросил Вячеслав Иосифович.
— Дала много пищи для размышлений. А если кратко, то понятно, что ничего не понятно.
Турин отошёл в сторону и показал в коридор.
— Свободен, но ненадолго. Заместитель командующего в ярости, так что жди нового вызова «на ковёр».
Я вышел из штаба и направился к стартовому домику. Но дойти до него у меня не получилось. На посадку в это время заходила пара Ми-8 нашей эскадрильи. В воздухе продолжали кружиться Ми-24 моего звена, прикрывая «пчёлок».
На стоянке уже ждали УАЗы «таблетки», а к вертолётам спешили техники. Сдвижная дверь первого вертолёта открылась. Из грузовой кабины начали выносить раненых бойцов. Грязные, пыльные, с перевязанными руками и головами. У кого-то одежда разорвана в клочья, а «лифчик» болтается на одной лямке.