Африканский ветер
Шрифт:
— Да, Син, слушаю. Участок земли в Токио? Но мы ведь все решили, разве не так? Да, знаю, что этот участок… Что? Идефикс Эрика? Пусть он и решает. Обычно я так не поступаю? Подождите, я дам ему трубку.
Отчаянными жестами я попытался ее остановить. Наконец она протянула мне трубку. Голос Сина звучал четко, словно он был рядом:
— Привет, Эрик! Какой успех! Энджи так изменилась, это из-за любви или из-за Африки?
— Она просто счастлива, Син, и мы сейчас заняты проблемами ее фонда.
— Надеюсь, что она не заразила своими безумными идеями и вас?
Настроение у Сина было не из лучших.
— Заразила,
— Не теряйте головы, Эрик! Кстати, почему вы вернулись в Найроби? Это хороший или плохой знак?
— Нам пришлось изменить маршрут. Потом все объясню. Через несколько дней мы уезжаем к ней.
— Ах, да, — с горечью произнес он — Это ее тихое безумие, ее дом и деревня… Я только что получил копию сметы от архитектора. Сумма просто астрономическая. Надо бы отговорить ее от этих затей с яслями, школами. Хорошо еще, что она не собирается возводить там храм.
Я ответил уклончиво:
— Вы же знаете, как она упряма. Сейчас не самый удобный момент, чтобы это обсуждать.
— Наоборот, самое время. Она не должна подписывать контракт.
— Полагаете, что на нее можно будет повлиять?
— Попытайтесь. Она прислушивается к разумным доводам. А почему вы не поселились в гостинице, где она обычно любит останавливаться? Она обожает «Норфолк».
— В «Норфолке» не было свободных мест. Поскольку мы изменили маршрут, это уже не столь важно.
— Но вы поедете в «Маунт Кения Сафари Клаб»?
— Разумеется.
— А когда вы возвращаетесь?
— Через пару недель или чуть позже. Энджи хочет пробыть несколько дней в Нью-Йорке.
Син старался быть любезным:
— А что делать с японским участком? Бросаем это дело, или как?
— Ни в коем случае. Помурыжьте их немного, они хотят проглотить нас с потрохами, думаю, что и нам надо бы поживиться за их счет…
— Они поднимут цену.
— Посмотрим.
Я ожил, наконец-то я мог поговорить о работе, компания нуждалась во мне. Мне ужасно надоели дороги, жирафы, зебры и хотелось вернуться в Лос-Анджелес. Я был уверен в том, что нашел нужное решение. Энджи должна будет официально исчезнуть в Нью-Йорке. После официального срока траура я снова вернусь к работе. Я наслаждался любезностью Сина и уверил его в моем добром отношении, заверил его в моей преданности и дружбе.
Я положил трубку с глубоким вздохом облегчения. Энни принесла мне стакан воды.
— Великолепно, — сказала она — Даже я в это поверила.
— Это комплимент?
— Конечно, — ответила она, — Но скажи мне, а если твоя жена передумает, вернется в Лос-Анджелес и заявит Сину: «Вот и я. У меня для тебя есть новость: Эрик болтается по Африке с любовницей. Я хочу с ним развестись»?
— Этого не стоит опасаться. Давай поторопимся, надо ехать в больницу.
Я оделся, и мы спустились вниз. Холл отеля «Нью-Стэнли» был местом встреч деловых людей и туристов. Первые суетились здесь с папками для бумаг, вторые — с кинокамерами.
Энни попыталась заговорить про фонд Энджи.
— Ты не слишком много сказок рассказал врачу? Про эти миллионы в подарок… Если твоя жена придает такое большое значение этому путешествию и Африке, почему же она отправила тебя с какой-то неизвестной особой?
Я
— Я делаю все, что могу, чтобы спасти лицо, — сказал я — Но сейчас важно одно — я болен… Оставь меня в покое…
Перед отелем весь тротуар был забит прохожими, нас толкали голодные любопытные детишки, перед газетным киоском, где продавались издания со всего света, толпились люди. Портье вызвал для нас такси. Мы поехали по городу, водитель остановил машину перед павильоном, где находились лаборатории, занимавшиеся анализом крови и радиологическими исследованиями. Водитель согласился нас подождать, я был белым как полотно и выглядел тяжелобольным. К нам тут же подошла медсестра, предупрежденная врачом. Она отвела нас в лабораторию. Нас принял врач-кениец в белом халате. Он куда-то спешил, и Энни осторожно заметила:
— Мы так боимся проблем с кровью в Африке…
— А в Сан-Франциско не боитесь? Или в Сакраменто, или в Нью-Йорке? — ответил врач.
Он показал на две герметично закрытые упаковки со шприцами:
— Посмотрите, они совершенно новые.
Он явно нервничал:
— Видели, мсье? Тогда засучите, пожалуйста, рукав вашей рубашки.
Он отошел, вымыл руки, сполоснул их дезинфицирующим раствором, снова подошел ко мне и прощупал руку:
— Возможно, это вена, но она не в лучшем состоянии.
Он завязал резиновый жгут и протер ваткой со спиртом выбранную вену. Затем вскрыл пластиковые пакетики, собрал шприц, сделал забор крови, разлил ее по пробиркам, потом встал и подчеркнутым движением бросил шприц в урну.
— Вот что мы делаем с использованными шприцами, мадам. Вы видели?
Потом вдруг улыбнулся и пожелал нам удачи. Мы пошли в зал ожидания, в это время почти пустой. Спустя несколько минут за мной пришла доктор, которая провела меня в комнату для осмотров, где сделала насколько рентгеновских снимков легких. После обычного для таких случаев ожидания она вернулась и сказала, что мы можем идти и что результаты она сообщит лечащему врачу.
В такси я задумался. Положение мое казалось мне безвыходным, если только не брать в расчет ту слабую надежду на потерю Энни в Нью-Йорке. Я спрашивал себя, в какой больнице Лос-Анджелеса меня будут лечить от малярии. Думал о том, что, возможно, меня уже будут считать главным подозреваемым и у дверей моей палаты будет стоять охрана.
Мы остановились перед отелем «Нью-Стэнли», где человек десять стояли в ожидании такси. В холле к нам бросился портье:
— Вам лучше, мистер Ландлер?
— Надеюсь.
— У нас только что освободился номер люкс, — продолжил он. — Большая комната, салон, гардеробная, но он выходит окнами на улицу, там более шумно, чем в том номере, где вы разместились.
— Ты хочешь номер попросторнее? — спросила Энни.
— Нет, я просто хочу лечь в постель.
В лифте я прислонился спиной к стенке кабины.
— У тебя подкашиваются ноги, — сказала Энни — Обопрись на мою руку.
На третьем этаже в кабину лифта вошли двое мужчин. Они были высокого роста, громко говорили, на них были безукоризненно белые рубашки и красивые галстуки. Они были из Камеруна и ехали на совещание на седьмой этаж. Я сосредоточенно смотрел на галстук того, кто стоял ближе ко мне.