Академия Высших: студенты
Шрифт:
Глава 30. Отбить парня
Снова шел снег. Сигма стояла на крыльце учебного корпуса и смотрела на белые бабочки, порхающие перед лицом. Это было красиво. Снежный залп, второй за осень, опять застал ее врасплох, хотя о снегопаде предупреждал утренний прогноз. Но за теплой курткой надо было возвращаться в свой коттедж, а они и так почти опаздывали, и Мурасаки все равно потащил бы ее завтракать, несмотря на цейтнот и возможные опоздания, потому что вбил себе в голову, что она плохо заботится о своем здоровье и слишком похудела, хотя на самом деле она росла,
– О, Сигма, привет, скучаешь?
Кажется, голос прозвучал раньше, чем Марина оказалась рядом с ней. Сигма пожала плечами.
– Просто смотрю на снег. Очень красиво.
Марина пару секунд внимательно вглядывалась в снегопад, потом повернулась к Сигме.
– Серьезно? Красиво? Ничего же не видно. Одна белая муть.
– Может, я люблю белую муть, – ответила Сигма. – Вот ты любишь синее, а я белое.
– Слушай, Сигма, – начала Марина, и Сигма вдруг с тоской поняла, что Марина оказалась здесь не случайно, ей что-то надо от нее, Сигмы. И в общем, даже понятно что. И эти разговоры за последний месяц превратились почти в такую же неприятную рутину, как утренняя обязательная пробежка. С той только разницей, что от пробежки была польза, а от этих разговоров – один сплошной вред.
– Я вся внимание, – улыбнулась Сигма.
– Мне кажется, это нечестно.
Сигма посмотрела на Марину, сначала в ее злые холодные глаза, потом на поджатые губы в алой помаде, потом на идеально лежащий на плечах воротник, на идеально завязанный узел пояса пальто, на стрелки на брюках – такие острые, что даже снежинки могли об них уколоться…
– Что именно нечестно, Марина? Снег?
– Твои отношения с Мурасаки, – твердо сказала Марина, в упор глядя на Сигму.
– Ты дура? – спокойно спросила Сигма.
Марина отшатнулась. Видимо, никто и никогда не называл ее дурой.
– Что ты вообще себе позволяешь?!
– А ты? – усмехнулась Сигма. – Ты что, думала, скажешь мне, что мои отношения с Мурасаки тебя не устраивают, и мы с Мурасаки тут же расстанемся, чтобы все было так, как тебе нравится?
Марина молчала.
– Если ты так думала, – сказала Сигма, – то ты точно дура.
– Вообще-то у меня есть и другие аргументы для вашего расставания, кроме слов, – прошипела Марина.
– Я так и думала, – пробормотала Сигма и быстро подняла голову. У всех были другие аргументы.
У Марины мгновенно расширились зрачки, покраснели щеки, она повела плечами и выбросила руки вперед.
Сигма вскинула правую руку в защитном жесте, почувствовав, как ударила волна жара и через мгновенье откатилась обратно. На пару секунд падающий снег превратился в ливень, в метре от крыльца вокруг все стало прозрачным и видимым – дорожка со
– Впечатляет, – вздохнула Сигма, стащила куртку и отправилась в медицинский корпус, даже не взглянув на Марину.
Врач с тревогой смотрел на Сигму.
– Что-то вы зачастили ко мне в гости, милая девушка. Что случилось на этот раз?
– Кажется, ожоги, – Сигма присела на стул и положила руку на смотровой стол.
Врач осторожно развернул руку, включил свет, поцокал языком и взялся за ножницы.
– Дорогая была рубашка? – спросил врач, обрезая рукав выше локтя. – Судя по ткани, наверное, дорогая. Натуральные ткани всегда дорогие.
– Меня это, скорее, радует, – призналась Сигма, отвернув лицо к стене. – Хлопок быстро выгорает и не липнет к коже.
– Да, синтетика бы ухудшила ситуацию, – согласился врач.– Теперь я понимаю вашу любовь к натуральным тканям.
Сигма слабо улыбнулась. Рука начинала болеть. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем она ощутила слабый укол в районе сустава, а по коже растекся легкий холодок от регенерирующего геля. Сигма отважилась посмотреть на руку. От локтя до запястья расплылось рваное красное пятно. Но под слоем геля оно быстро бледнело.
– Посидите десять минут и можете идти. И никакого алкоголя вечером. И постарайтесь завтра вести себя осторожнее. Нашими встречами может заинтересоваться ваш куратор. Я обязан сообщить ему о том, что с вами происходит, вы же понимаете.
– Конечно, – кивнула Сигма. – Сообщайте.
Мурасаки ждал ее у выхода из медицинского корпуса. Выразительно посмотрел на дыру в рукаве куртки. Перевел глаза на Сигму. Сигма пожала плечами.
– Почему, – со страданием в голосе спросил Мурасаки, – ты теперь все время оказываешься в медицинском корпусе? Чем ты занимаешься после занятий, Сигма?
– Знаешь, есть такое выражение – «отбить парня»? – улыбнулась Сигма. – Вот этим я и занимаюсь. В буквальном смысле. Отбиваю тебя у твоих девочек.
Мурасаки взял Сигму за руку и повернул так, чтобы видеть прореху на рукаве. Коснулся пальцем голой кожи в просвете ткани.
– Ничего себе был ожог. Кто это сделал?
– Пойдем домой, Мурасаки, а? – попросила Сигма. – Все равно ведь не скажу. И потом, видишь, все уже прошло. И никаких последствий.
– Вот только последствий нам не хватало! Я убью, если узнаю, кто это, – зло пообещал Мурасаки.
– Поэтому и не скажу, – вздохнула Сигма. – Я и сама бы могла убить их, если бы захотела. Но все равно спасибо. Ты ужасный романтик.
Они брели по дорожке к выходу из Академии, снег стал не таким густым, хотя все еще оставался слишком холодным для обычного снега из обычной воды. Мурасаки обнимал Сигму, прижимая к себе, будто кто-то мог ее отобрать у него. А она прижималась к нему, потому что он был теплым, он был родным и в конце концов, он просто был.
– И все равно, – шепотом сказал Мурасаки, когда они уже ехали в такси, и Сигма почти засыпала у него на плече, – я не понимаю, почему ты не хочешь мне сказать, кто это сделал. Постоянные раны. Ушибы. Переломы. Теперь ожоги.