Аль-Амин и аль-Мамун

Зейдан Джирджи

Это зрелище и созерцала Зейнаб, пока Дананир не обратила ее внимание на лодку, в которой, как она полагала, мог ехать лекарь.

— А как он обычно приезжает к нам, по берегу или по реке? — спросила девушка. — Я почему-то думала, что он едет на лошади.

— Из аль-Мадаина сюда есть два пути, — ответила Дананир, — сухопутный и водный.

Глава 10. Неожиданные гости

Они продолжали беседовать, наблюдая из-за занавесей за лодкой, пока та не скрылась за очередным изгибом реки, и они ненадолго забыли про нее. Зейнаб наскучило сидеть на террасе и она собралась уже встать, как вдруг услышала поблизости звук рассекаемой веслами воды и хлопанье паруса; девушка обернулась. С юга к пристани

приближалась большая лодка, два гребца уже свертывали парус. В лодке находились две женщины. Одна куталась в старую, полинявшую от времени накидку; накинутое на голову покрывало оставляло открытым лицо, испещренное глубокими морщинами. На второй был черный плащ и покрывало того же цвета, закрывавшее все лицо так, что были видны одни глаза.

Гребцы с поспешностью привязали лодку к кольцу, вмурованному в стену пристани, и перекинули на берег мостки. Женщины встали и, держась друг за друга, сошли по ступенькам на берег. Стоя у подножья лестницы, старуха внимательно осматривалась, словно желала увидеть кого-нибудь, к кому могла обратиться.

— Это и есть Мамунов дворец, тетушка, — сказал один из гребцов.

Дананир тотчас вскочила, подошла к дверям и встала на пороге, пристально глядя на женщин. Зейнаб осталась сидеть, ожидая, что же произойдет дальше.

Очень скоро — очевидно, она узнала прибывших — Дананир сбежала по лестнице вниз и заключила старуху в свои объятия; потом отступила и, низко склонившись, поцеловала ей руку. Поддерживая старую женщину, она повела ее наверх, а девушка последовала за ними. Зейнаб наблюдала эту немую сцену, ожидая, что Дананир вот-вот скажет что-нибудь и она, Зейнаб, поймет, кто эти путешественницы. Но Дананир все так же молча ввела опиравшуюся на посох старуху на террасу и, приблизившись к Зейнаб, тихо сказала:

— Пойдем с нами внутрь, госпожа.

Зейнаб встала. Они прошли через галерею, соединяющую западные ворота с внутренними покоями дворца, и очутились в приемной зале. Отослав всех слуг, Дананир пригласила гостей сесть; женщины, сняв обувь, присели на скамью у стены. Зейнаб тоже уселась на подушку и теперь внимательно их разглядывала.

Старуха сняла с головы покрывало, и ее седые волосы рассыпались по плечам. Девушка тоже приоткрыла лицо — нежно-оливкового оттенка, оно было прекрасно необычной, какой-то неземной красотой; правильные, тонкие черты его говорили о благородном происхождении, а простая бедная одежда только подчеркивала красоту незнакомки. Вместе с тем в облике девушки угадывалась тайная горечь или печаль, но ни черная одежда, ни следы слез на глазах не могли скрыть ее юной свежей прелести. Она вошла в зал потупив взор, словно стремясь спрятать нечто, тревожившее ее душу, но сев, подняла голову и взгляд ее темных глаз оказался глубоким и таинственным. Она посмотрела на восторженно созерцавшую ее Зейнаб, их глаза встретились, и Зейнаб ощутила во взгляде девушки необычайную притягательность, какую ей не доводилось до сих пор испытывать. Гостья была примерно того же возраста, что и Зейнаб, и дочери эмира смутно припомнилось, что она уже видела эту девушку раньше.

Что касается старухи, то, несмотря на жалкий и печальный облик, лицо ее хранило отпечаток былого величия и гордости.

— Тебе не знакома эта женщина, госпожа? — спросила Дананир, указывая на старуху.

— Нет, — шепнула Зейнаб.

Дананир горестно покачала головой:

— О моя госпожа, перед тобой почтенная Умм Джафар [34] .

Зейнаб отшатнулась: Зубейду, жену ар-Рашида, тоже называли иногда Умм Джафар, но та была гораздо моложе и вовсе не походила на эту оборванную старуху.

34

Умм Джафар (араб. мать Джафара). — В арабском мире женщинам после рождения сына дают почетное прозвание по его имени. Умм Джафар — мать Джафара Бармекида, визиря Харуна ар-Рашида.

Дананир

заметила ее испуг.

— Нет, моя госпожа, это мать Джафара — визиря. Зовут ее Аббада, она дочь Мухаммеда Ибн аль-Хусейна Кахтабы.

Зейнаб знала, что дед ее коварно убил своего визиря по имени Джафар и отобрал в казну все его имущество. Про мать же Джафара она никогда ничего не слышала и думала, что той давно нет на свете. В девушке проснулась хашимидка — она невольно нахмурилась и подалась назад.

— Умм Джафар хорошо знает твоего отца, а нашего повелителя, аль-Мамуна, госпожа, — поспешила Дананир развеять враждебность хозяйки, — ведь он рос под ее опекой. Аббада преданно служила эмиру и снискала его уважение. После казни Джафара эмир часто о ней вспоминал, сожалея, что не может ничем помочь. Если бы он только знал, что Умм Джафар осталась жива, то непременно пригласил бы ее к себе и облагодетельствовал.

Мать Джафара сидела как изваяние, стараясь скрыть свое горе, и лишь украдкой смахивала набегавшие на глаза слезы. А Зейнаб слова воспитательницы настолько растрогали, что, заметив, что старая женщина плачет, она чуть не расплакалась сама, но ее спасли остатки привитой с детства ненависти к Бармекидам. Понимая, что творится в душе ее воспитанницы, Дананир поспешила добавить:

— Даже наш повелитель, эмир верующих ар-Рашид, несмотря на то, что он сотворил с ее сыном, очень любил и уважал Аббаду — ведь она выкормила и воспитала его самого, когда он был еще грудным младенцем, а мать его умерла. Ар-Рашид часто с ней советовался и высоко ценил ее мнение, я даже слышала, как он называл свою кормилицу «Умм ар-Рашид» [35] .

35

Умм ар-Рашид (араб. мать ар-Рашида) — то есть мать Харуна ар-Рашида, халифа. Настоящее ее имя — Хайзуран (ум. 789/790 г.). Была рабыней при дворе халифа аль-Махди. В 775/776 г. Хайзуран получила от халифа волю и в том же году была взята им в жены.

— Значит, она мне прабабушка? — наивно спросила Зейнаб.

— Нет, госпожа, скорее матушка, — вступила в разговор Аббада, — твоей матушкой милостиво называл меня эмир верующих. Ну, а на то, что постигло нас впоследствии, была, видно, воля всевышнего.

Не выдержав, Аббада залилась слезами. Сердце Зейнаб сжалось при виде ее горя.

— Ах, бедная Умм Джафар, почему только дед мой не помиловал твоего сына ради тебя?!

— Ар-Рашид казнил Джафара по доносу врагов, — завистники оклеветали моего сына и заставили халифа убить его! А халиф, да сохранит его всевышний, уж если что решил, так немедля приводит в исполнение, и тогда ни просьбы, ни мольбы его не остановят. Но что бы ни делал эмир верующих — это есть закон, которому нужно повиноваться. Вот мы и смирились…

Аббада повернулась к Дананир:

— Враги сумели подговорить ар-Рашида схватить и моего мужа Яхью с сыном аль-Фадлем и заключить их в темницу. Святостью молока, которым я вскормила халифа, я заклинала его помиловать хотя бы одного из них, но халиф не пожелал исполнить мою просьбу…

— И что же он сделал с ними? — спросила Дананир.

Глава 11. Ар-Рашид и мать Джафара

Умм Джафар опустила руку в карман и вынула маленький ларчик из цельного ярко-зеленого изумруда. Дрожащими пальцами она вставила в замок золотой ключик и открыла его.

— Вот этими реликвиями заклинала я ар-Рашида, — сказала она, обращаясь к Дананир и указывая на лежавший в ларце локон волос и несколько зубов; по залу распространился запах мускуса. — Я молила о пощаде в память об этом локоне и зубах — это волосы эмира верующих и его молочные зубы, которые я хранила долгие годы. Но он не помог мне!

— Как это было, госпожа, расскажи! — попросила Дананир.

Лицо Аббады вновь обрело сосредоточенность и достоинство, она устроилась на скамье поудобнее и начала свою печальную историю: