Аландский крест

Перунов Антон

— А что, если Россия вновь придет на помощь своему старому союзнику?

— Знаете, мне почему-то кажется, что двуличная политика Франца-Иосифа в самом скором времени оставит его страну без союзников. Тем более, что наши цели окончательно разошлись. Петербург желает освобождения стонущих под османским игом балканских народов, а Вена хотела бы заменить турецкое владычество своим. Но это, как вы сами понимаете, уже не устраивает нас. Так что наши войска больше не придут. Я имею в виду, как союзники. А вот как противники вполне могут. Но… если Гогенцоллерны и впрямь нам друзья, то вот насчет

Савойского дома я не уверен.

— Вы ставите меня в безвыходное положение.

— Вовсе нет. Я предлагаю лишь немного подождать.

— Но как?

— Очень просто. Для начала вы можете потребовать от союзников больше. Намного больше. А главное, добивайтесь от них гарантий на признание за вами Ломбардии. Они на это не пойдут, уверяю вас. Причина проста. Они все еще надеются втянуть Австрию в войну с нами. Затяните переговоры, а тем временем позвольте мне выступить перед вашим парламентом. С приветственным словом от лица нового российского императора. Я же постараюсь убедить Палату депутатов и Сенат в том, что воевать с Россией совершенно не в интересах Сардинии. Ратификация соглашения с союзниками провалится на голосовании. И вам останется лишь развести руками перед Парижем и Лондоном. Мол, ничего не могу поделать, vox populi — vox dei. Демократия…

— Это ударит по моим позициям…

— А вы выступите в роли миротворца. И скажете, что спасаете тысячи жизней своих героических воинов, которым в ином случае грозила бы неминуемая и страшная смерть в наших суровых краях. От меткой пули аландских стрелков, штыка гвардейских гренадеров или снарядов нашей артиллерии. А того хуже, от холеры, цинги, мук плена в далекой Сибири, морозов, голода и прочих бед, присущих военному времени. Со своей стороны могу заверить, что в случае прибытия пьемонтских войск обращу на них личное и самое пристальное внимание и обещаю, что приложу все силы, чтобы ни один солдат не вернулся в солнечную Италию иначе как в гробу. Подумайте, какой эффект, — я особо выделил это слово, — подобный плачевный итог этой жестокой авантюры возымеет на ваше положение и карьеру?

— Вы нарисовали ужасную будущность, ваше высочество… Неужели все так и будет?

— Не сомневайтесь. Я не имею привычки давать несбыточные обещания. Как сказал, так и сделаю. Но повторюсь, если вы откажетесь от сделки с Наполеоном и Пальмерстоном, не пройдет и пяти лет, как Италия будет свободной и единой. И никто не потребует у вас отдать взамен свои земли.

Кавур некоторое время молча сидел, обдумывая мои предложения, и затем медленно произнес.

— Пожалуй, речь перед парламентом это лишнее, а вот если вы пригласите на прием ряд наших политиков и выскажете им свою позицию, этого будет довольно. Я же, со своей стороны, проведу аккуратную работу и приведу все к взаимовыгодному для нас итогу.

— Вот это верно. Помните чеканную фразу Макиавелли: «Не можешь победить толпу — возглавь её»?

И мы, вполне поняв друг друга, улыбнулись и пожали руки.

[1] обер-комендант — должность главнокомандующего военно-морским флотом Австрии. Эрцгерцог Фердинанд Максимилиан стал самым молодым на этой должности (получил ее в 22 года — в 1854 году)

[2] герцог скоропостижно скончается 10

февраля 1855 года (ему исполнится лишь 32 года) и командование поручат военному министру Ла Мармора.

Глава 23

В Италии пришлось немного задержаться. И причиной тому стали не политические задачи, а высокое искусство. А если конкретнее, классическая музыка. То есть сам-то я к ней практически равнодушен, но вот Костя… побывать в Ломбардии и не посетить «Ла Скала» оказалось выше сил человеческих.

Так что пока Кавур медлил с окончательным ответом, мы отправились в пока еще принадлежащий Австрии Милан, чтобы насладиться оперой и при удаче познакомиться с Джузеппе Верди. И то и другое оказалось несложно.

Узнав о моем внезапном визите, служивший наместником «Венециано-Ломбардского королевства» знаменитый полководец Иосиф Радецкий настоял, чтобы я остановился у него, предоставив заодно свою ложу в «Ла-Скала». После чего «пригласил» гениального композитора свою резиденцию — «Замок Сфорца». Надеюсь, гениального композитора не притащили под конвоем…

В прошлой жизни мне неоднократно приходилось слышать, что славяне в Австрийской империи находились на положении людей второго сорта и только и думали, как бы восстать против немецкого владычества. Не знаю, как на счет остальных, но к чехам это точно не относится. Большинство богемских дворян верой и правдой служили Габсбургам, регулярно достигая высот на этом поприще.

Тот же Радецкий «прославился» не только как полководец и военный администратор, но и как отъявленный реакционер, жестоко подавлявший выступления итальянских патриотов. Хотя, конечно, не мне его судить…

Стоит ли удивляться, что сорокалетний маэстро смотрел на меня с недоверием и даже некоторым испугом? Впрочем, через некоторое время композитор оттаял, и мы смогли побеседовать. Я, точнее Костя, выразил свое восхищение «Травиатой», «Трубадуром» и шедшим сегодня «Риголетто». Верди рассказал, что заказанная ему Парижским «Гранд-Опера» «Сицилийская вечеря» давно закончена, и скоро состоится ее премьера.

— В Париже?

— Си, синьор принчипе, — бросив на меня немного лукавый взгляд, отозвался композитор.

— Уверен, ее и, разумеется, вас ждет грандиозный успех!

— Благодарю.

— Синьор Верди, вы должны обещать мне, что приедете в Петербург. После войны, конечно же. Вы не поверите, как много в России поклонников вашего таланта!

— Даже не знаю, ваше высочество…

— Больше того, — продолжил я, — вы могли бы написать о произошедших совсем недавно великих событиях. Взять хотя бы обстоятельства Балаклавского шторма и героической обороны Севастополя…

— Синьор принчипе желает стать героем оперы?

— Господь с вами, маэстро! Для такого произведения куда лучше подойдет какой-нибудь молодой офицер, влюбленный в прекрасную барышню.

— Хм, это может быть интересно, — явно заинтересовался Верди.

Такие сюжеты пока редкость, но как раз он в своей «Травиате», написанной по мотивам «Дамы с камелиями» Дюма-сына, уже успел отметиться на поле современного либретто. К тому же щедрость русских общеизвестна, и, если дело выгорит, эффект может превзойти самые смелые ожидания [1].