Альбом для марок
Шрифт:
– То-то видно. Не успеют приехать – им отдельную квартиру…
– Отродясь не моются, грязные, луком протухли.
– Чистюли, знай намываются. Рубашки чуть не каждый день новые.
– Работать не любят. Оттого и командуют, что работать не любят.
– Работящие такие. Жен работать не заставляют, всем обеспечат.
– Умные. Детей учат на скрипочке. Пианино за собой не потащишь, а скрипку взял и пошел…
– Дубы стоеросовые. Хоть им кол на голове теши – все переспрашивают.
– К языкам способные – любой живо выучат.
– Хоть бы русский не выворачивали!
– Над своими трясутся: – Яшька, ешь кугиный жьиг!
– Евреи земные, реальные, не очень переживают, когда у них кто умрет.
Большая Екатерининская приходила к выводам:
Во-первых, евреи сами знают, что евреями быть стыдно:
– То-то они русских фамилий понахватали – скрывают все.
– Манькой назвали – в честь бабки Матли.
Во-вторых, евреи самые что ни на есть не свои:
– На праздник Кучки у них кто выше прыгнет, тому грехи отпустятся.
– В трамвае опять слышу галдят: фир пар порцелейн теллер лах.
– Нас не любят…
Большая Екатерининская была готова любить евреев культурных [25] , то есть обрусевших, которые не похожи на местечковых, махровых. Такими даже умилялись: руки-ноги есть, голова не песья, по-русски знает, даже зубы болят, как у людей.
25
Как и культурных армян – в отличие от армяшек. Бабушка бережно, как хрупкую драгоценность, извлекала фамилию интеллигентнейшего, прекраснейшего врача: Бабасинов.
И после войны, когда Сталин выпил за русский народ, Большая Екатерининская поняла, что он имел в виду, но не перестала верить в засилье. Когда слышали, что евреев не берут на работу или гонят, с сомнением:
– Это они преувеличивают.
– Привыкли плакаться…
И по-прежнему про каждого нового человека:
– А он не еврей?
Все остальные вместе взятые народы занимали в сознании места куда меньше, чем одни евреи.
Кроме евреев, в рассеянии среди русских жили татары, китайцы и немцы.
Татарам помнили с тех самых пор, злорадствовали, что теперь они дворники да старьевщики, кнези:
– Шурум-бурум, старьем-берем!
Ох, ох, не дай Бог, С татарами знаться — Некрещеная душа Лезет целоваться.После ВОСРа татарин вдруг стал опасностью:
– К кому придут, спросют? К дворнику. На обысках кто сидит? Дворник…
Опасность китайская быстро прошла и забылась:
– Как сейчас помню, в девятнадцатом году сидит ходя на тумбе, ищется. Вошь поймал – и на зуб. Хрустнул и проглотил: “Ши-зя-ши
– Ходя, добродушный такой, все ходит, фокусы показывает. Приставит к больному зубу трубочку, поколдует – вытащит червячка: вылечил.
– Китайцы на Сретенке прачечные держали. Чисто стирали, не обманывали…
До войны во дворе доживало:
Немец-перец-колбаса — Кислая капуста — Съел селедку без хвоста И сказал: – Как вкусно!Русских немцев – не остзейцев, не колонистов Поволжья и юга, а горожан культурных профессий – уже не было.
Неудивительно, что в Китае некому было заметить исчезновение китайцев в России. Поражает, что исчезновения русских немцев не заметили немцы германские.
Большая Екатерининская не чувствовала себя равной ни одному народу на свете.
Существование украинцев и белорусов подвергалось сомнению.
Белорусов – так точно нет никаких.
Украинцы – те же русские, только ополяченные, вариант не своих русских: хитрые, чистюли и прижимистые. Хохлы. А нас называют кацапами и москалями. Русский язык выворачивают:
– Самопэр попэр до мордописця.
– Чи я впаду, дрючком пропэртый,
Чи мимо прошпандырит вин?
– Голодранци усих краин, в кучу разом гоп!
Молдаване – те же цыгане, только не признаются. Цыгане же говорят:
– Мы не цыгане, мы сербияне.
К цыганам относились с презрением и опаской:
– Дикие они. Не работают – попрошайничают да воруют. Как ворвутся в дом – все растащут…
При этом всю жизнь с важностью вспоминали:
– Мне цыганка сказала…
Названия народов Севера и Поволжья звучали как ругательства:
– Комяки. Самоеды. Татары. Мордва.
Из прибалтов до тридцать девятого года актуальны были одни латыши-расстрельщики. В тридцать девятом – сороковом все сразу – финны, эстонцы, латыши и литовцы – оказались: злобные, нас ненавидят.
Души мой грузын воспринимался в двух ипостасях. В Москве – чахоточный студент, в Тифлисе – кинто:
– В парке гуляет публика. Идет барышня с крестиком на шее. Кинто подходит и прикладывается. Крик. Является городовой. Кинто объясняет: – Когда святой крэст вижу, всэгда целую.
Армяшка – карапет, чистильщик. Армян смешивали с айсорами.
Чеченцы, черкесы, кавказские татары – понаслышке – чуть что, за кинжал.
Крымских татар Большая Екатерининская видела в Крыму и уважала: хорошие хозяева, работящие, честные.
Туркестан – твоя-моя, калбиты, сарты, балашки:
Один верблюд идет, Другой верблюд идет, Третий верблюд идет, Целый караван верблюд идет.Якуты – еще хуже.
Корейцы – все шпионы.