Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

рен в своих выводах, хочет выведать мнение собеседника.

Подобные испытующие разговоры с заторможенным

ритмом Блок способен был вести часами. Они утомляли,

вероятно, и его, что же касается меня, то даже сейчас,

спустя много лет, я вспоминаю о них с тяжелым чувст­

вом. И тем не менее меня всегда упорно тянуло «пере­

брасываться думами» с Блоком. Эту каменистую и сухую

землю едва брала кирка, но под ее пластами мерцали

слитки

чистого золота.

Голос Блока был глухой и матовый, речь тягучая,

часто с длительными перерывами. Казалось, что он всма­

тривается в каждое слово, прежде чем произнести его,

и с усилием подыскивает нужные выражения.

Блок не очень охотно читал свои стихи, но все же

раз или два прочел мне кое-что из своего третьего

тома.

Читал Ал. Ал. монотонно, чуть в нос, тем же тягу­

чим, даже несколько унылым голосом, растягивая слова

и точно с трудом отрывая один слог от другого:

Гре-шить бес-стыдно, непро-будно,

Счет по-те-рять но-чам и дням...

165

Но в этой манере чтения было что-то настолько власт­

но впечатляющее, что звуки его голоса живы в моей па­

мяти до сих дор.

* * *

Ни одно из существующих изображений Блока не

передает полностью его настоящих черт.

Внешности Блока была свойственна спокойная и вели­

чавая монументальность. У него было несколько продол­

говатой формы тяжелое лицо с тяжело опущенными ве­

ками. Тяжелые складки в углах крупного рта. Высокий

лоб с слегка приподнятыми под углом бровями. Волнистая,

как на античных статуях, шапка волос и ровный, спокой­

ный взгляд светлых глаз.

Несмотря на обычную свою неподвижность, лицо Бло­

ка обладало способностью резко и легко изменяться. Сто­

ило только Ал. Ал. улыбнуться, как его характерный,

точно застывший облик получал новое, крайне живое

выражение. Холодная маска сразу исчезала, все мускулы

лица приходили в движение, и обычные до того спокой­

но-невозмутимые черты озарялись внутренним светом.

Несмотря на то, что в наружности Ал. Ал. не было

ничего подчеркнуто поэтического, он, казалось, был от

рождения предопределен к высокой миссии поэта.

Самое размеренное спокойствие его движений, замед­

ленность речи и, наконец, общее гордое выражение его

величавой фигуры имели какие-то «жреческие» черты.

И наряду со всем этим во внешнем облике Блока явст­

венно сказывалась его подлинно человеческая простота.

* * *

До чрезвычайности сложная личность Блока

поража­

ла своими крайними и, казалось бы, несовместимыми

противоречиями.

Творческая смелость уживалась в нем с консерватиз­

мом домашних привязанностей и вкусов; крайняя замк­

нутость и холодность в обращении — с откровенным и

ласковым дружелюбием; бережливость — с расточитель­

ностью.

Блок любил в театре Савину и Коммиссаржевскую,

Шаляпина и Далматова, в литературе — Байрона и

Апухтина.

166

В ранние годы Ал. Ал. пережил ряд сильных увле­

чений: сперва театром, затем французской борьбой, авиа­

цией... Порой это захватывало его целиком, и было стран­

но видеть, как этот уравновешенный человек, с такой,

казалось бы, «холодной кровью», слушает, забыв все на

свете, какого-нибудь куплетиста Савоярова или любуется

борцом Ван-Рилем.

Крепкий и выносливый от природы, Ал. Ал. охотно

предавался физическому труду. Он любил работу во всех

ее видах, даже когда отдыхал от своих прямых обязан­

ностей, был всегда чем-нибудь занят.

Когда на Блока находил веселый стих, он мог зара­

зительно смеяться. Я помню, в какое «ребячье» настрое­

ние привело его рассматриванье подаренных мной ста­

ринных фотографий балетных артисток.

Ал. Ал. любил шутить, но все его шутки, пародии,

каламбуры были насыщены жуткой иронией. Она рас­

пространялась не только на других, но и на него са­

мого.

Мне помнится, как однажды, говоря о «бурной» и до­

вольно-таки «земной» актрисе Тамаре Г., которую все

называли «Тамочкой», Блок довольно мрачно сказал:

— Она вовсе не Тамочка, она Здесечка.

Блок всегда осуждал «уродливое пристрастие к малым

делам» и противопоставлял им красоту великого подвига.

Я обязан Блоку не только тем, что он старался при­

вить мне любовь к красивому труду, но и тем, что он

вдохнул в меня крылатую веру в жизнь, в ее безмерные

перспективы. Кажущийся пессимизм Блока был не чем

иным, как следствием его упрямой оптимистической веры

в будущее.

Блок не принимал того, что творилось вокруг, и с не

покидавшей его мужественной твердостью упорного мас­

тера отчаянно боролся за утерянную миром отважную

красоту.

* * *

Настроение Блока в период его частых встреч со мной,

летом 1917 года, не было ровным. Под тягостным впечат­

лением внешних событий он часто бывал в удрученном