Александр Невский. Сборник
Шрифт:
Солнцев поцеловал её и направился к двери.
— Не придёт, говоришь? — снова переспросила его боярыня.
— Говорю, нет!
— А как же он сейчас приходил-то?
— Завтра всё расскажу, а теперь успокойся, усни.
Солнцев вышел, он чувствовал себя нехорошо.
«А что как этот живучий старый черт опять отойдёт?» — думалось ему, когда он проходил по двору.
Дождь лил как из ведра; собаки забились по конурам; челядинцы, увидев возвратившегося боярина, перепугались насмерть и забились по углам, творя втихомолку молитвы. Солнцев
«Теперь волей-неволей, а нужно идти к Симскому, — думал он, шагая по грязи. — Жив этот окаянный аль нет, оповестить его всё-таки нужно. Бог весть, что может быть!»
И он зашагал по знакомой улице. Постучав в ворота, он стал ждать под проливным дождём, пока отопрут ему калитку.
— Кто там? — послышался из-за ворот оклик.
— Боярин спит? — вместо ответа спросил дружинник.
— Нет, у него гости. А ты кто таков будешь?
— Княжеский дружинник Солнцев.
— Милости просим! Вас-то и велено дожидаться, — проговорил прислужник.
Загремел засов, и распахнулась калитка.
Солнцев прошёл в хоромы. За большим столом, уставленным кубками и жбанами, сидели все знакомые люди с покрасневшими лицами, между ними вёлся оживлённый разговор. При входе Солнцева у всех вытянулись лица: страшен показался им дружинник. Промокший, с прилипшими ко лбу и щекам волосами, бледный, с горящими лихорадочным блеском глазами, Солнцев действительно был страшен. К нему выскочил Симский:
— Откуда ты, что с тобой?
— Слыхали вы про чудеса? — вместо ответа спросил Солнцев.
— Про какие чудеса?
— Чтоб мёртвые выходили из гробов?
Всех передёрнуло при этих словах.
— Как не слыхать — слыхали, только сами не видали что-то ни разу.
— Ну а я видел!
— Где? Кого? — послышались вопросы с разных сторон.
— Все вы знаете, что Всеволожский сгиб в бою?
— Вестимо, знаем, твоих рук дело.
— Неужто он?
— Своими глазами видел! — проговорил Солнцев.
— Что ж, живой или мёртвый?
— Видел живым, а теперь не знаю, может, и умер.
Это известие сильно поразило гостей, расстроило пир.
Все полезли с расспросами.
— Ничего не знаю, говорю только, что видел!
— Да где видел-то?
— На улице встретил! — солгал Солнцев.
Последнее известие ещё более смутило бояр. Все стали подниматься, хватаясь за шапки. Напрасно упрашивал их хозяин ещё посидеть, все заспешили домой.
— Я у тебя заночую, дело есть, — во время суматохи шепнул Симскому дружинник.
Тот только махнул рукой.
— Скажи ты, на смех, что ли, наговорил им страховины? — спросил боярин, когда гости ушли.
— Нет, правду я сказывал!
— И встретил ты старого черта на улице?
— Нет, не на улице. Вижу, боярин, что от тебя таиться нечего, ты ведь не выдашь!
— О чём говоришь? Вместимо, нет!
— Ну так слушай же! Помнишь, ты говорил мне ныне, когда мы от князя шли, про зазнобу?
— Как не помнить, помню: аль угадал?
— Угадал, что
— Кто же такая?
— Чего же теперь таиться-то: жена этого самого черта Всеволожского.
Симский даже привскочил.
— Что ты? Эдакая красавица, да где же ты зазнал её?
— Зазнались мы с ней, ещё когда ребятами были, потом много лет не видались, а свиделись тогда, когда князь приехал впервой в Новгород. Как увидал я её, и не знаю, что подеялось со мной: света Божьего невзвидел я. Ну, потом стали почаще видаться, полюбились один другому, стали уже мы с ней и о свадьбе подумывать, да не так должно Бог судил: разлучили нас, выдали её за Всеволожского. Чуть ума я не решился тогда. Потом опять встретились. Не один раз в её же саду мы виделись с ней: последний раз было это перед побоищем. Как свалил я своего врага в Волхов, зело обрадовался, думал, конец всему моему горю, да и она, голубка моя, радёшенька была. Я-то извёлся весь, хотелось повидаться с ней. Оттого я и ушёл от тебя.
— Так вот оно дело-то какое, — промолвил Симский.
— Пошёл я к ней свидеться, и забыли все горе, опять заговорили о свадьбе. А тут гроза. Вдруг над самыми головами как захохочет дьявол. Блеснула молния, осветила всё, глядим, а он перед нами, окаянный, стоит.
— Может, показалось?
— Где показаться! Как живой стоит! Боярыня от страха повалилась на землю, а я, что же, покаюсь, хоть и не труслив, а тут опешил. А он-то хохочет, он-то хохочет, а потом как бросится ко мне да и хвать меня за горло; тут уж я опамятовался, хватил его в висок, он и повалился.
— Жив?
— Шут его знает, может, и помер; ударил-то я его куда как сильно; стар он, вряд ли вынесет.
— Где же он пропадал столько времени?
— Бог весть! Где-нибудь таился да козни разные проделывал.
— Надо проразузнать, а коли не убил ты его, то присматривать за ним, а то, того и гляди, князь уйдёт в поход, он смуту и заведёт здесь.
V. КАЗНЬ
Когда дружинник столкнул Всеволожского с моста и он рухнул в Волхов, холодная вода вернула ему сознание; боярин опамятовался и, несмотря на сильную тупую боль в голове, вынырнул и напряг последние силы, чтобы доплыть до берега. Он напрягал последние усилия, но намокшая одежда мешала; боярин выбился из сил, кажется, два-три взмаха — и он пойдёт ко дну.
Вдруг перед ним мелькнуло что-то тёмное; боярин последним усилием схватился за плывшее бревно, и течение понесло его.
Далеко уже остался позади мост, затихли шум и крики дравшихся вольных новгородцев, исчез и Новгород. Всеволожский потихоньку направляет бревно к берегу. Перекрестился боярин, когда почувствовал под ногами землю. Но потрясения, перенесённые им за этот день, сломили его, в глазах потемнело, голова закружилась, и он рухнул на землю.
Таким его и увидели с лодки проплывавшие мимо отец с сыном. Немало труда стоило перетащить боярина в лодку.