Александр Невский. Сборник
Шрифт:
— Что так?
— Да так, пришёл домой, да жены и не застал.
— Как не застал? Где же она?
— Христос её знает, в тот вечер и сгибла, как я вернулся; так и не видал её.
— Батюшки мои, куда же ей деваться-то! Уж не порешила ли она с собой с горя, что ты пропал, ведь она была баба добрая, любила тебя.
— А я её нешто не любил? Как холил, как берег её! Да вот сами себе злодеями и стали, эту проклятую дружину призвали на свою голову.
— А что ж дружина?
— То,
— Куда же дружинник-то девался?
— А леший его знает! Так полагаю, что он за Марфой и пробрался сюда. Баба молодец, вдовой считается, кто на такую бабу не польстится; он и уворовал её.
— Надо искать!
— И то ищу. Теперь, полагай, один в доме остался, всех холопов разогнал.
— Ах ты, грех какой! Поди ж ты: то она была от живого мужа вдовой, а теперь ты стал вдовый от живой жены.
Всеволожский в отчаянии развёл только руками.
— Да, накликали мы себе беду этой дружиной.
— Что делать, без неё тоже неладно было, шведы совсем одолели нас.
— Что ж, сами не справились бы, что ли?
— Трудненько, родимый! Отвыкли мы ворогов отражать.
— Эх, болтовня одна, князю угодить хотели, позвали опять; а без князя куда не в пример лучше было. Да скажи на милость, что это на площади ноне творилось? Зачем дружина собралась?
— Это князь в поход отправился ноне.
— В поход? — засмеялся Всеволожский. — Против баб, что ли?
— Каких баб? Против шведов! — недовольным голосом проговорил Мунин.
— С такой-то горсточкой против шведов? — смеялся Всеволожский. — Ну, воин же ваш князь, нечего сказать, знает он воинское дело!
— Ну, ему лучше знать, что делать, ни разу ещё ни один враг не одолевал его.
— Ну, а я знаю то, что не воротится он назад, а только опозорит Великий Новгород да дорогу шведам укажет к нам.
— Что за непутёвые речи ведёшь ты, родимый! — с неудовольствием проговорил Мунин.
— Чего непутёвого сказал-то я? Правду одну молвлю, слепым таким, как вы, не хочу быть.
Мунин махнул рукой и взялся за шапку.
— Куда же, боярин? — заговорил Всеволожский. — Погоди маленько, не обижай! Отведай хлеба, соли! Я хоть и без хозяйки теперь, а всё же кое-что найдётся.
— Нет, спасибо тебе, родимый, за ласку и привет, а мне домой пора, недосуг, я только и пришёл на тебя поглядеть.
Оставшись один, Всеволожский задумался; какая-то мысль сильно занимала его. Наконец он улыбнулся и быстро вышел в сад. Ему стало страшно даже стен, он боялся, что они узнают его мысли и выдадут его тайну.
— Да, только бы посрамился он, не станут тогда они кичиться своим неодолимым
VII. ОСВОБОЖДЕНИЕ
Рано собрались гости к боярину Симскому на другой день после отъезда князя; в числе гостей находился и Солнцев. Все были веселы, довольны. Старая, враждовавшая с князем партия была уничтожена; оставшиеся, может быть, и не искренно, но всё-таки примкнули к князю. Опасаться было нечего: настало старое, доброе, покойное время.
Один только Солнцев был мрачен; веселье не шло ему на ум. Вот уже три дня прошло с тех пор, как он не виделся с боярыней и не имел об ней никакой весточки. На другой же день стало ему известно, что Всеволожский остался жив, но что делалось у него в доме, ему было неизвестно.
«Два раза оживает, проклятый, ну в третий раз уж не увернётся! И как это не пришиб я его! Ведь теперь замучает он мою голубку, житья ей не даст; а я ещё сказал, что не вернётся он больше! Повидать бы её хоть на минутку, поговорить с ней; да как теперь проберёшься к ней, чай, одной стражи наставил невесть сколько».
И всё пуще и пуще сжимается его сердце, всё глубже и глубже зарывается грусть-тоска постылая, гложет она сердце, сосёт его, словно змея лютая. Угрюмо глядел дружинник на весёлых, пирующих гостей; их веселье ещё более растравляло его тоску.
В покой вошёл ещё один боярин.
— Чудеса у нас стали твориться, — заговорил он после приветствий, присаживаясь к столу.
— Что такое? Аль вести какие? — посыпались вопросы.
— Уж на что лучше! То мёртвые из гробов встают, а то ещё и лучше бывает.
— Да не томи, говори, что такое?
— Всё, Всеволожский наш!
При имени Всеволожского Солнцев вздрогнул и поднял голову.
— Аль начудил чего?
— Чего начудил, над ним начудили!
— Как так?
— Да так, какой-то дружинник у него жену украл!
Симский взглянул на Солнцева; тот сделался бледнее стены. Он вскочил с места и, задыхаясь, спросил:
— Кто тебе это говорил, боярин?
Все с удивлением смотрели на Солнцева: для них непонятно было его волнение.
— Кто говорил-то? Да родич его Мунин.
— Когда же украли её? — дрожащим голосом продолжал спрашивать Солнцев.
— Да в тот самый вечер, как он воротился домой. Пришёл он ночью, а жены его и след простыл.