Александровскiе кадеты. Смута

Перумов Ник

…На кухне что-то аппетитно скворчало, огромный кот Михаил Тимофеевич занимал стратегическую позицию на верху буфета, Матрена поставила на стол самовар и розочки со знаменитым своим «царским» вареньем, из ещё летних запасов; они сидели в гостиной небольшой квартирки Ирины Ивановны Шульц, и она, положив подбородок на сплетённые пальцы, внимательно слушала то перебивающих друг друга, то запинающихся кадет.

Она не перебивала, не возмущалась, она просто слушала, но так, что Федор, и Петя к концу дозволенных речей взмокли, аки мыши.

Нет,

Ирина Ивановна не стала ничего говорить о том, что надо быть осторожными и так далее и тому подобное. Лишь взяла карандаш да крошечный блокнотик.

— Где, значит, обитает этот Бешанов?

Федор доложил — чётко, словно на военном смотру.

Карандаш заскользил по бумаге.

— Отлично, господа кадеты. Вы всё сделали совершенно правильно. Кто из корпуса связан с профессором Онуфриевым и вообще 72-ым годом — Илья ли Андреевич, или кто-то другой — сейчас не столь важно. Важно другое — пойдут ли большевики-эсдеки на террористический акт, на попытку цареубийства? Верно, что можно взять их всех именно на этом. И тут уже они ссылками в Шушенское или даже Туруханский край не отделаются. Сестре вашей, Федор, никуда ходить, конечно, не надо. За ней могут следить. Письмо в Охранное отделение может и потеряться, ему могут и не поверить. Нет, дело надо брать в свои руки. Николай Михайлович нам подсказал, как.

Федор понял, что речь идёт об их «визите» в прошлое родного для профессора Онуфриева временного потока; правда, помнил Федя оттуда лишь один краткий момент, как Две Мишени стреляет в двух странных «рабочих» на Литейном мосту хмурой октябрьской ночью.

— Засада? — замирая, спросил Петя Ниткин.

Ирина Ивановна кивнула.

— Это слишком опасные люди, чтобы доверять дело Охранному отделению. Только бы клюнули на приманку!.. А уж об остальном я позабочусь.

— Ирина Ивановна! — не выдержал Федор. — А что, если в Илью Андреевича стреляли те, ну, которые и так про тоннели знают? Тот же Троцкий? Йоська-то Бешеный, он ведь здешний, проныра, каких мало, при воровском его деле подземелья — большое подспорье. Что-то мог раскопать, что-то выяснить?

— Мог. Вот потому я и хочу с ним потолковать. По-дружески, так сказать.

Она улыбнулась, выразительно приподняла ридикюль.

— А кто думает, что я нежная и беззащитная барышня, тот о-очень сильно ошибается. И не только потому, что хорошо умею стрелять.

— Ирина Ивановна! — взмолился Петя Ниткин. — Возьмите нас с собой! Ей-Богу, мы вам пригодимся!

— Ну прямо как серый волк из сказки, — засмеялась учительница. — Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе ещё пригожусь!.. Нет, дорогие мои. Чтобы с Бешановым побеседовать всерьёз, я должна думать о нём, а не о вас. Знать, что вы не сунетесь под пулю, если что. Поэтому нет, даже и не думайте.

— Мы… мы… мы Константину Сергеевичу пожалуемся! — покраснев, вдруг выпалил Петя.

Этого от него не ожидали ни Ирина Ивановна, ни даже Федор. Госпожа Шульц взглянула на Ниткина, да так, что тот разом съежился, словно попытавшись спрятаться под столом. Кот Михаил Тимофеевич встревожился, вскочил, напружинился, пушистый хвост задвигался из стороны

в сторону.

— По-моему, это прекрасная идея, — медленно сказала Ирина Ивановна. — По-моему, в гости к Йоське Бешеному нам с Константином Сергеевичем следует отправиться вместе.

Взгляд назад 6

— Ну, и чего теперь? — уныло вопросил Федор, когда они с Петей вернулись к себе в спальню. — Все козыри выложили, а получилось?..

— Не так плохо, — попытался ободрить его друг. — Если Две Мишени за Бешеного возьмётся, никуда Йоська не денется. По нему каторга плачет, за убийство жандармов, забыл? А то и вовсе виселица.

— Выкрутится, — мрачно сказал Федя. — В тот раз — как они все выкрутились, эс-деки эти? Отстреливались — раз; полицейские погибли при попытке задержания — два; а куда потом-то всё делось? Даже до суда не дошло. Просто освободили.

Петя тяжело вздохнул.

— Да, Федь… я, газеты когда читаю, глаза на лоб лезут. Эти ж эс-деки с эсерами — ну настоящий убийцы, особенно последние; руки в крови не то, что по локоть, а по плечи. И что же? — некоторых и впрямь повесили, Каляева, Зильберберга… Дору Бриллиант в крепость упекли… А остальные-то на свободе! Или в ссылке. Откуда они бегут все, кому не лень…

— Ты откуда это знаешь, Петь?

— Дядя рассказывает. Он по службе знает. И тоже не понимает, что творится.

Долго молчали.

— Давай спать, — наконец вздохнул Федор. Ничего более разумного в головы не лезло.

— Значит, это здесь. — Две Мишени окинул косым взглядом длинный двухэтажный дом вдоль Барочной улицы.

— Держите меня под руку, не забывайте, — напомнила Ирина Ивановна.

Они медленно шли по заснеженному городу. Здесь, на окраине, у самой Карповки и Малой Невки, народу в этот час почти не было, а кто был — давно сидели по домам. Ну, или в дешевых трактирах с кабаками, чьи окна заманчиво светились в вечернем мраке.

— Сюда, — Ирина Ивановна указала на узкую дверь.

В отличие от нарядных и многоэтажных доходных домов в центре города или на Каменноостровском проспекте, здесь парадные не запирались. Да и то сказать, на «парадное» эта лестница никак не походила: узкая, деревянная, скрипучая. Зашипев, метнулась в темноту бродячая кошка.

— Ну, с Богом, — Две Мишени на миг сжал обе руки Ирине Ивановне, и, словно испугавшись, сразу же их и выпустил. — Я на задний двор.

— Всё будет хорошо, — Ирина Ивановна улыбнулась, расстегнула ридикюль. — Ступайте, Константин Сергеевич, да не запаздывайте.

Две Мишени коротко кивнул, развернулся, исчез за дверь, и тьма враз поглотила его.

Ирина Ивановна начала подниматься на второй этаж. Вот и нужная дверь, за ней — знала она — длинный коридор, куда выходят полторы дюжины комнат, сдаваемых задешево, в том числе и поуглово. Йоська Бешеный, однако, занимал не угол, снимал целую комнату.

Госпожа Шульц не стала ни крутить ключик механического звонка, ни стучать. Всё из того же ридикюля она извлекла связку причудливо выгнутых отмычек, аккуратно вставила в замочную скважину.