Алгоритм счастья
Шрифт:
А какой обед устроила мама! Как на праздник или на день рождения. Все серебро, весь хрусталь были вытащены из серванта и блестели, и переливались всеми цветами радуги на белоснежной, накрахмаленной скатерти. Одними салатами можно было насытиться до отвала, но в центре стола на огромном блюде лежал еще гусь, обложенный золотистым картофелем, а по обеим его сторонам возвышались вазы с яблоками, персиками, мощными кистями зеленого и синего винограда.
На маме было новое, цвета морской волны, платье, тщательно и затейливо были уложены
И все это из-за нее, из-за Риты? Не может быть! Просто мама, как все артистки, любит праздники.
– Как вы там кормитесь?
– тихо спросила она, когда Рита с Олегом набросились на гуся как голодные волки.
– Нормально!
– с набитыми ртами в два, голоса бодро отозвались они, но Екатерина Ивановна не поверила. Она все смотрела, подпершись, на дочь, и что-то жалостливое, очень русское светилось в ее глазах.
– А где Аркадий Семенович?
– со вкусом обгладывая ножку гуся, поинтересовалась мимоходом Рита.
– Его я не приглашала, - суховато ответила мать и, вспомнив, зачем позвала ребят, заговорила о главном:
– Как хотите, а без свадьбы нельзя!
Она старалась говорить твердо, решительно, но получилось тихо, неуверенно и просяще, и это было так странно, так необычно, что Ритино сердце смягчилось.
– Ну, если ты уж так хочешь...
– великодушно протянула она. Пригласим тогда свидетелей. Вальку с Геной.
– И Веню с Толей, - торопливо добавил Олег, боясь, что его свидетели будут дискриминированы.
– Ну конечно, - успокоила его Рита и быстро взглянула на мать.
– А ты можешь позвать своего Аркадия Семеновича.
– Да что ты все про Аркадия Семеновича?
– вспыхнула мать.
"Значит, правда: что-то случилось", - подумала Рита.
– А на зимние каникулы мы съездим к моим, в Свердловск, - очень кстати перевел на другое Олег.
Знал бы он, что всех ждет к Новому году, аккурат к зимним каникулам! Никто и в страшном сне представить не мог, как взбрыкнут цены, что вообще будет твориться - даже сам ясноглазый "отец реформ".
– Детонька, ты хоть звони иногда, - попросила, прощаясь, мама и сунула Олегу огромный пакет с банками, куда уложены были салаты и маринады И даже остатки гуся.
– Ладно, - кинула через плечо Рита и внезапно увидела - как-то сразу, - как потерянно и одиноко стоит посреди коридора мать, в нарядном платье, легких туфельках на каблучках, а за ней - никого.
"Где этот чертов Аркадий Семенович?
– рассердилась Рита.
– Когда не надо, он тут как тут, а когда надо..." Но к счастью, в этот самый момент в проеме двери возникла фигура маминого аккомпаниатора - маленького, худого, взволнованного, с взъерошенной шевелюрой и папкой в руке.
– Уже уходите?
– обрадовался он.
– Как сказали, Екатерина Ивановна: ровно в восемь.
– Да-да, заходите, - улыбнулась Екатерина Ивановна, и уже совсем другая женщина стояла теперь в коридоре: оживленная, элегантная и уверенная в себе.
–
"Как же... Нужны тебе мои звонки...
– ворчливо подумала Рита.
– Тебе на все наплевать: на меня, мою свадьбу, пропавшего ухажера... Черт бы побрал твою музыку!" И, ничего не ответив матери, не дожидаясь лифта, стала спускаться по лестнице.
– До свидания, Екатерина Ивановна, - попрощался за обоих Олег. Спасибо!
– И поспешил за Ритой.
***
– Красивая у тебя мама, - уважительно, с каким-то даже страхом сказал Олег, когда очутились они на улице.
– Это что! Ты бы послушал, как она поет!
– похвасталась Рита.
– А моя мать просто учительница, - вздохнул Олег.
– В младших классах.
– Трудно, наверное?
– постаралась проявить хоть какой-то интерес к будущей свекрови Рита.
– Конечно, трудно, - оживился Олег.
– Но она очень любит свою работу. И ее любят в школе.
Я как-то раз к ней зашел - ключи потерял, - иду по коридору, в других классах довольно шумно и учителя на учеников покрикивают, а за дверью, где мать, - полная тишина, и в этой тишине она что-то рассказывает - негромко, вполголоса. Я ее так зауважал тогда...
Рита покосилась на Олега. Щеки его разрумянились, глаза блестели. "Может быть, от шампанского?
– с надеждой подумала Рита. Но тут же себя одернула.
– Не притворяйся. При чем тут шампанское? Просто рад поговорить о матери, вот и все". Ей стало грустно.
– А братья-сестры у тебя есть?
– Нет, я один. В детстве все просил купить мне сестренку, да мои так и не собрались. А потом умер отец. Пришел с работы, сел в кресло - "Что-то я устал сегодня" - и умер. Мать чуть с ума не сошла от горя. Он ведь даже не болел никогда. Хорошо, что я уже был большим: глаз с нее не спускал. Ужасно!
– Олег передернул плечами, словно от холода.
– Но теперь у меня есть ты, - обнял он свободной от сумки рукой Риту.
Вечер был тихим и теплым, какими бывают вечера В августе. Темное небо бескрайним ковром расстилалось над головой. Где-то там, в вышине, мерцали невидимые при свете уличных фонарей звезды. Нагретая за лето земля медленно, щедро отдавала тепло. Буря, взорвавшая непрочный мир в обществе, не коснулась природы: та жила своей вечной жизнью, отдавая людям плоды земли, набираясь сил перед глубоким и долгим зимним сном.
– Надо еще наловить лягушек, - неожиданно сказал Олег.
– Для твоих опытов?
– догадалась Рита.
– Лето, каникулы, а ты все бегаешь на факультет.
– А как же?
– оживился Олег.
– Идет опыт.
И он должен быть непрерывным и чистым.
– Что значит "чистым"?
– Это значит, что все лягушки должны показать одинаковый результат. Если хоть одна покажет что-то другое, все придется начинать сначала. Пока что все молодцом!
– Как ты о них говоришь, - улыбнулась Рита.