Алгоритм счастья
Шрифт:
Она обняла Риту, поцеловала в щеку, и Рите вдруг стало страшно жаль Валю, несмотря на эротические духи и великолепный костюм, а может быть, как раз поэтому.
– Слава Богу, ушли! Иди ко мне, ласточка, - распахнул объятия Олег, когда закрылась за гостями дверь.
– А посуда?
– пробормотала Рита уже в кольце его рук.
– Черт с ней, с посудой. Я так соскучился! Ты же не велела к тебе приставать накануне защиты.
– Я хотела, чтобы ты выспался.
– Дурочка... Ах ты, дурочка... Умираю, хочу тебя.
–
– Какие духи?
– Эротические. Валькины.
– Не выдумывай.
– Нет, духи.
– Ну, пусть духи.
Олег быстро снял джинсы, расстегнул "молнию" на Ритиной юбке. Рита села на край тахты, и он стал стягивать с ее ног колготки, целуя колени и щиколотки.
– Осторожнее, не порви. Это последние.
– Не волнуйся, я осторожно.
Они прыгнули в постель в свитерах, потому что, несмотря на поглощенное ими спиртное, все равно было холодно.
– Все-таки лифчик давай-ка снимем, - шепнул Олег и расстегнул ледяными пальцами лифчик.
– А трусики?
– лукаво спросила Рита.
– И трусики, - нежно сказал Олег, и навстречу его рукам она приподняла бедра.
Как же им было хорошо в эту ночь - в холодной комнате, где все еще пахло Валиными духами, на неубранном столе стояли пустые бутылки, были съедены все бутерброды, а в коробке не осталось ни одной, самой завалящей, конфеты! "Здорово, что есть хлеб и, кажется, молоко", - подумала, засыпая в объятиях мужа, Рита. И уже в полусне мелькнуло перед ней растерянное лицо Вали, когда как-то очень по-хозяйски цыкнул на нее Гена, и так ее стало жаль и за нее тревожно, что Рита решила сразу же, завтра, ей позвонить и честно сказать все, что по этому поводу думает.
Глава 3
– Думаешь, я сама не понимаю?
– выслушав ее взволнованную тираду, тихо сказала Валя.
– Но жить-то надо? А теперь мы еще и работаем вместе, и я у него в подчинении.
– Но, Валя...
– Молчи. Что ты знаешь о жизни? Я как взгляну на мамины руки...
– Она еще работает?
– Скажешь тоже!
– фыркнула в трубке Валя.
– От работы мы ее сразу освободили. Генка сказал: "Пусть мать отдыхает. Хватит с нее, напахалась". Не такой уж он, знаешь, плохой, грубый только.
– Валя вздохнула.
– А что отец?
– осторожно спросила Рита.
– А отца выперли к чертовой матери!
– Валя явно повеселела.
– Как пошли бабки, так он нам стал на фиг не нужен.
– Ох, Валя...
– Что - Валя?
– Ты вполне прилично зарабатывала в ателье.
– Да оно теперь в полном дерьме!
– закричала Валя так громко, что Рита, сморщившись, чуть отодвинула от уха трубку.
– Пораскинь мозгами: какой дурак нынче шьет в ателье, когда на рынках всего навалом, со всего, считай, света? А вот что будет с вами, не знаю. Ученые сейчас кому нужны?
– Обществу, - сдержанно ответила Рита: она обиделась.
–
– Общество прям спит и видит... То-то все рвут когти - в Германию да в Америку.
– Не все, - из последних сил стараясь держаться, возразила Рита.
– Ну, гляди, - снисходительно усмехнулась Валя.
Или Рите только так показалось?
– Если что, пусть Олежка валит к нам, пристроим. И сыты будете, и одеты, и все такое...
"Ни за что!" - подумала Рита и, попрощавшись, повесила трубку. А дома ее ждал сюрприз.
– Можно?
– раздался певучий знакомый голос.
Дверь отворилась, и вошла мама - в новой шубке из серебристой лисы, в кокетливой шляпке, с огромным пакетом в руке.
– Мамочка, как ты прошла?
– изумилась Рита.
– У нас же пропускная система!
– Глупости, - беспечно махнула рукой в лайковой длинной перчатке мама.
– Попросила вахтера.
Сказала: "Здесь живет моя дочка - замужем за аспирантом, - но меня в гости не приглашает". Он и пустил. "Вся молодежь, - говорит, - такая. Проходите, мадам, проходите". Так и сказал - "мадам".
Слово "товарищ" уже не в моде, а другого еще не придумали.
– Солоухин предлагает "сударыню", - вспомнила Рита статью из "Литературки".
– "Сударыня" - слишком важно, степенно, - возразила мама.
– Мы же все спешим, торопимся...
Екатерина Ивановна засмеялась своим негромким мелодичным смехом. "Еще бы ее не пустить!" - с восхищением и какой-то странной досадой подумала Рита, откровенно любуясь матерью. А та одним движением сбросила на тахту легкую шубку, стянула как вторую кожу перчатки, сняла шляпку, тряхнув золотистыми волосами.
– Ну, хозяйничай, - кивнула в сторону сумки.
– Чаем напоишь? Где Олег?
– У него семинар.
– Снова учится?
– подняла золотистые брови мама. Вне сцены она не признавала косметики.
– Ну да уж!
– возмутилась Рита.
– Наоборот - учит. У него две группы, - с гордостью добавила она.
– Вот как?
– обрадовалась Екатерина Ивановна.
– И ему что-то платят?
– Он же на кафедре, - принялась объяснять Рита.
– Это входит в его обязанности.
"По-моему, я ей говорила, - думала она.
– Но разве мама кого-нибудь, кроме своих партнеров по сцене, по-настоящему слушает?"
– Ну да, ну да, - рассеянно кивала мама, и по глазам ее, и по согласным кивкам Рита видела, что мама выбирает минуту, чтобы сунуть ей, как всегда при встречах, деньги, может, даже и доллары, потому что рубли со страшной скоростью пожирала бешеная, фантастическая просто инфляция.
– А ты? Как у тебя?
– Готовлюсь к сессии. Постараюсь сдать на повышенную.
– Стипендию?
– уточнила мама.
– Доченька, ты только не утомляйся. Я вот тут привезла... Видишь, лимоны, а это киви, говорят, очень полезно...