Алгоритм счастья
Шрифт:
Зачем? Почему?
– шепчет Рита: от ужаса у нее пропал голос.
– Не бойся, - обнимает ее за плечи Олег.
– Этот уже за нас. Видишь российский флаг?
– А не обманет?
– сомневается Рита.
– Не обманет. Смотри: в дуле гвоздика.
Рита не может оторвать взгляд от флага. Где-то такой уже видела. Не на Манежной, раньше. Но где?
Когда? Не помнит. "Ельцин, Ельцин", - скандируют люди.
– Не надо Ельцина, - пугается Рита.
– Вдруг его тут прямо и схватят?
Олег не успевает ответить. Мощный гул волнами прокатывается по
Это и есть Ельцин.
– Граждане России, - неторопливо басит он, и у Риты сжимается от волнения горло.
Хриплый властный голос медленно роняет чугунные, литые фразы. Этот человек ничего не боится.
Будто и не сидит он сейчас в осаде, и нет на улицах Москвы танков, будто ничто ему не грозит. Второй раз, минуя партийные, государственные структуры, обращается он напрямую к народу, опирается на него.
Второй раз это ему удается.
Кто-то сует Рите листовки.
– Идите теперь домой. Ночью женщинам здесь делать нечего. Вот клей. Ей дают маленький карандашик, каких Рита еще не видела.
– Расклейте по дороге листовки. Надо, чтобы "спальные районы" Москвы знали: с завтрашнего дня - забастовка.
Рита читает листовку: "Нет - хунте! Объявляем всеобщую политическую забастовку. Все - на защиту Белого дома! Спасем нашу юную демократию!"
– Иди, - мягко говорит Олег и ласково проводит рукой по мокрым Ритиным волосам.
– Вот тебе ручка: о забастовке можно писать и на объявлениях.
Будь осторожна. Приходи завтра. Наш подъезд - пятый, помнишь? Расклей все до темноты.
– Иду, сейчас... Я осторожно... И ты... Хороню?
Что с ней такое? Что в ней происходит? Она вся - как натянутая струна и так остро чувствует, что они с Олегом теперь вместе. Он заботится о ней, он о ней беспокоится... Как, оказывается, ей этого не хватало!
Рита чуть не плачет от счастья. На столбах, заборах, домах расклеивает призывы, чувствуя себя такой важной, необходимой, единой с теми, кто остался на площади. На объявлениях - о дискотеках, продаже щенков, обмене квартир - приписывает несколько слов о завтрашней забастовке. И еще дает листовку танкисту. Он молча кивает, прячет листовку за пазуху.
– Дай и другим почитать, - просит Рита.
– А то у меня их мало.
Танкист снова кивает.
Как странно и хорошо! Неужели все это происходит с ней? Неужели на дворе год девяносто первый, а не, например, пятый или семнадцатый? Неужели это она строила под дождем баррикады, а теперь расклеивает листовки? Сон... Все - как сон. Когда спишь и знаешь, что видишь сон и ничего с тобой не случится.
Те, трое, попавшие потом под танк, тоже, наверное, так думали...
Рита промокла насквозь. Но ей почему-то совсем не холодно"
Глава 4
– Где ты была?
– спрашивает мама, мельком взглянув на Ритино отражение в зеркале. Она сидит на маленьком пуфике перед трельяжем и накручивает на золотистые волосы крупные бигуди.
– Представляешь, я сегодня прослушала все "Лебединое озеро", по телевизору,
Рита стоит, уставясь матери в спину. Она, что ли, ничего не знает? Но этого не может быть! Не только же "Лебединое..." показывал телик.
– А у нас спектакль отменили, - продолжает мама.
– И завтрашнюю репетицию. Вот отосплюсь!
Рита подходит к матери, садится перед ней на карточки, заглядывает в лицо.
– Мамочка, неужели ты ни о чем не слышала?
– Слышала, слышала, - улыбается мама.
– Увидишь, детка, все обойдется. Ну какие они правители, эти.., как их там... Смешное такое название...
– ГКЧП, - подсказывает Рита.
– Вот-вот, - смеется мама.
– С такими-то физиономиями... У нас их бы и в массовку не взяли, не то что на главные партии. Жаль, сорвали спектакль, да какой...
– И вдруг рука ее замирает, она испуганно смотрит на Риту. Детка, а почему ты вся мокрая? У тебя же есть зонт! Деточка, я надеюсь, ты не была там, на площади? Ты уж туда не ходи, ладно?
– Почему?
– вскидывает голову Рита.
Тонкие пальцы матери касаются ее подбородка.
– Потому что ты еще дурочка, - певуче говорит мать, - а это взрослые игры.
– Никакие там не игры, - вырывается от матери Рита. Она оскорблена и возмущена.
– Ну пусть не игры, - легко соглашается с рассерженной Ритой мама. Все равно не ходи. Танки в городе... Подумать только! Что-нибудь да порушат.
– Почему?
– Тесно им потому что, - не очень понятно отвечает мать.
– Им подавай широкое поле... Танк в городе - что слон в посудной лавке.
– Ты всегда мыслишь образами, - ворчит Рита.
– Для певицы это не недостаток, - снова смеется мама, но лицо ее тут же становится опять серьезным.
– Ты еще только начинаешь жить, доченька.
Дай мне слово, что не пойдешь.
– Не дам!
– упрямо вскидывает голову Рита.
На телефонный звонок бросается как тигр: один прыжок - и она уже у аппарата.
– Рит, ты?
– кричит Олег.
– А у нас подкрепление! Прибыли автобусы, пригнали со стройки кран!
Баррикады теперь высоченные! Вот теперь они, пожалуй, уже преграда... И еще подвезли вагончики.
– Какие?
– Ну-у-у, туалеты... А то представляешь, во что превратится площадь?.. Коммерсанты раздают бутерброды... Но это так, пустяки. Главное - у каждого окна сидит снайпер. Основная защита - внутри...
У Риты от обиды перехватывает горло: такие события, а ее прогнали!
– Але, Рит, але!
– Слушаю.
– Включай "Эхо Москвы"! Ищи на средних волнах! Их то прерывают, то они снова в эфире. Все!
Пока! Бегу на смену.
К "Эху" прислушивается даже мама - правда, она закрутила уже бигуди. "Сегодня ночью возможна атака", - предупреждает радио, и Рита впервые видит, как мама крестится. "Может, не надо было мне уходить, - тревожится Рита.
– Так ведь велели!