Алистер
Шрифт:
— Я не слышал это даже от родителей, — покрасневшие глаза распухли, Ефим шмыгнул и проморгался, отворачиваясь, ибо стеснялся своей слабости. — Мальчикам нельзя плакать, извините, мистер, — и утирал лицо, дабы смыть с себя эти чёртовы слёзы.
— Кто это сказал? — я навострился.
— Что?.. Все говорят, что мальчики не плачут.
— Перестань слушать других. Особенно, если это «все». Они навязывают это мнение, делая из вас роботов. Слёзы смывают ком в душе. Чувствуй. Есть живые, которые ограничены в чувствах,
Ненавижу родителей, которые вторят сыновьям «мальчики не плачут», они ведь сразу отбирают у них жизнь. Со временем человек «высыхает», он будет чувствовать всё меньше и меньше, превращаясь в сухаря. Главное — чтобы парень не был тряпкой, что является причиной его плача. Плакать нужно от души, как и кричать, петь, прыгать с парашютом.
— Послушай, давай поставим цель на эти двадцать четыре часа? — я отвлёк его от грустных мыслей.
— Какую цель? — он явно заинтересовался моим предложением.
— Например, можем дойти до моря. Не этого, — я показал ему в ту сторону, где из трубы лилась неизвестного рода жидкость. — А до вот этого.
Я развернул его и указал рукой на чистое небо, где ниже спряталась ровная синяя полоска. И туристов там не видно (с моим-то зрением). Эти миры разительно отличны друг от друга, что становится страшно из-за несправедливости Тихого. Он способен показывать красивые свои стороны, способности, однако редко, поэтому я не перестану жаловаться.
И это ещё с тем, что я люблю Тихий. Может, это слепая любовь? Или тупая влюблённость без будущего?
— Да. Я хочу туда. Тут нет полиции, меня не ищут. На море, я согласен идти с тобой.
На этом острове моё умение «читать» фотографии бесполезно, но и с детьми часто меньше хлопот. Есть те, что не знают значение слова «смерть», а мне не так уж и нужно объяснять им его.
— Только идём аккуратней: много железяк торчком.
— Хорошо, — Ефим в окончательный раз вытер лицо тыльной стороной руки и протянул мне ладошку. Такая мягкая и нежная, я это ощущаю даже через ткань перчаток.
По моим подсчётам мы вполне успеем к вечеру добраться до пляжа.
Но стоило нам пройти пару метров, как я уловил доносящиеся неподалёку звуки. Шаги двух мужчин. Они шли прямо на нас. Наверняка плач Ефима вызвал в них интерес. А лица-то у них и близко не располагающие. У них как будто украли принадлежащую им вещь, а вором, как ни странно, оказался я.
— Эй! Мужик! Он наш! — крикнул нам вслед один из них. — Отойди от ребёнка, живо! Я сказал, отойди! Не смекаешь?! Дрянь ты такая!
А я тут вообще причём? Он пробалаболил не вполне культурную этакую речь без остановки. Как я мог выполнить всё сразу? Но с «дрянью» он чуточку переборщил. Добрее надо быть, дяденька — и мир повернётся к тебе лицом, а не задом.
— Надеюсь на вашу доброту, господа, — я сделал шикарный
Без лишних убеждений он выполнил мой приказ.
— Эй ты, отдай пацана! Не ты его из подворотни волок в мешке! Это я сделал, слышь! Но… — он внимательно присмотрелся ко мне. — Хм, пиздюк не убежит далеко, но ты будешь добычей подороже.
Глава 13
Работорговля? Нет, это место не слишком подходит для подобного бизнеса. Но кто будет отрицать, если это остров Индонезии, да ещё какой, с офигенной иерархией и населением. Думаю, правительству параллельно на жизнь простых, они сконцентрированы на приезжих. И кто заметит пропажу мальчика? Кто возьмётся за решение проблем с трущобами, если они не мешают отдыху богачей?
Я тогда отмёл предположение о существовании серьёзных группировок, но сейчас готов вернуть его на рассмотрение. Или же эти преступники занимаются другими делами, связанными с беззащитными людьми. Незаконные бои, насилие, изнасилование… Бррр.
Что они хотели сделать с Ефимом?.. Или же съесть.
А что они на меня так уставились? Мне как-то некомфортно, мужчины, потише-потише. Мне же запрещено использовать физическую силу, я их точно не убью, даже если бандиты ничто в Тихом. Глупое правило, ведь на следующий день они напьются и подумают, что уже успели устроить заварушку, откуда и появились раны.
— Разберёмся-ка пока с ним, а потом и пацана запугаем, да, Игла? — говорит тот, что справа.
— У-у, как интригующе, свои погоняла! А у тебя какая? Бритва? Ножницы? Стрела? А как тебе «Дорогой»? — я игриво и насмешливо зырканул на (величайшего!) разбойника и отвёл взгляд, мол, ты меня достал.
— Ща договоришься, — «Дорогой» схватил меня за воротник рубашки и поднял, что носки туфель теперь не казались жестяной банки из-под перца. — Закрой хлебало, типок.
— Ой, задыхаюсь! — я начал притворяться, что теряю воздух в лёгких, двигая ногами и хватаясь за шею, высвобождаясь от нахальных рук. Осознание этого рассмешило меня, но остальное подтолкнуло меня на окончание культурнейшей беседы и намёков на насилие. Не-не-не, я неприкосновенен.
— Пусть теряет сознание, в гараже проснётся, — сказал Игла, вовсе не спасая меня.
— Вы понимаете, молодые люди, — произнёс я, повисая на сильной руке с толстыми взбухшими венами. Эти двое от души отшатнулись, — мне сложновато будет излагать свои мысли, но иного вы мне не предоставили. Итак, мы с вами незнакомы, поэтому на «вы». Неужели вам так нравиться разбойничать? Вас бросили родители, я правильно веду? Вы начинали ещё с детства воровать, и вас взяли в банду. Просто не было выбора. Поднакорпели в этом деле, выросли в таких мускулистых громил. Не думали сбежать отсюда? Перспективы никакой!