Аллигент
Шрифт:
Кара проводит расческой по волосам. Она оглядывает комнату, чтобы убедиться, что она пуста, прежде чем ответить.
– Не очень. До сих пор Трис была не восприимчива к сыворотке новой версии - абсолютно никакого эффекта. Это очень странно, что гены человека позволяют ему сопротивляться любым манипуляциям с разумом.
– Может быть, это не ее гены, я говорю, пожимая плечами. Я меняю положение ног.
–
Может быть, это какое-то сверхчеловеческое упрямство.
– О, вы, что на стадии упреков перед разрывом?
– говорит она.
– Потому что у меня большой опыт
– Мы не расстались. Я улыбнулся.
– Но приятно знать, у тебя такие настолько теплые чувства к моей девушке.
– Я прошу прощения, я не знаю, почему пришла к такому выводу. Щеки Кары покраснели.
– У меня смешанные чувства к твоей девушке, да, но по большей части я испытываю к ней большое уважение.
– Я знаю. Я просто шучу. Приятно видеть, как ты волнуешься каждый раз.
Кара посмотрела на меня.
– Кроме того, говорю я, что не так с ее носом?
Дверь в спальню открывается, и входит Трис, с растрепанными волосами и дикими глазами. Я начинаю волноваться, когда вижу ее такой взбудораженной, будто земля, на которой я стою больше не твердая. Я встаю и приглаживаю рукой ее волосы.
– Что случилось?
– спрашиваю я, моя рука оказывается на ее плече.
– Собрание Совета, отвечает Трис. Она быстро кладет свою руку на мою, затем присаживается на одну из кроватей, ее руки свисают между ее коленок.
– Я ненавижу повторяться, говорит Кара, но... что произошло?
Трис качает головой, словно пытаясь стряхнуть пыль с себя.
– Совет строит планы.
Большие планы.
Она говорит нам урывками о планах совета перезапустить эксперименты. Когда она говорит, она вклинивает руки под ноги и проталкивает вперед, пока ее запястья не становятся красными.
Когда она заканчивает, я двигаюсь чтобы сесть с ней рядом, положив ей руку на плечо. Я смотрю в окно, на самолеты расположенные на взлетной - посадочной полосе, блестящие и готовые к полету. Менее чем через два дня эти самолеты, вероятно, сбросят вирус сыворотки памяти на эксперименты.
Кара спрашивает Трис.
– Что вы собираетесь с этим делать?
– Я не знаю, отвечает Трис.
– У меня такое ощущение, что я не понимаю больше что правильно. Они похожи, Кара и Трис, две женщины закаленные потерями. Разница заключается в том, что боль Кары придала ей уверенности во всем, и Трис же охраняет ее нерешительность, защищает ее, несмотря на все то, что ей пришлось пережить. Она по-
прежнему подходит ко всему с вопросом вместо ответа. Это то, что восхищает меня в ней, то, что должно вероятно восхищать больше всего.
В течении нескольких секунд, мы молчим, а я следую по пути своих мыслей, вращающихся снова и снова одна над другой.
– Они не могут этого сделать, говорю я.
– Они не могут стереть всех. Они не должно обладать властью, чтобы сделать это. Я делаю паузу.
– Все, о чем я могу думать, это то, что было бы намного проще, если бы мы имели дело с совершенно другими людьми, фактически способными видеть причины. Тогда мы могли бы найти баланс между защитой экспериментов и открытием себя для
– Может быть, мы должны импортировать новую группу ученых, Кара говорит, вздыхая.
– И отказаться от старых.
Трис кривит лицо, и касается рукой лба, словно стирая недолгую и мешающую боль.
– Нет, говорит она.
– Нам даже не нужно этого делать.
Она смотрит на меня, ее яркие глаза по-прежнему удерживают меня.
– Сыворотка памяти, говорит она.
– Алан и Мэттьюс придумали, как сделать так, чтобы сыворотка стала похожей на вирус, и тогда они смогут распылить ее на все население вместо того, чтобы делать инъекцию каждому. Так они планируют перезапустить эксперименты. Но мы сможем перезапустить их самих.
Они начала говорить быстрее, когда идея в ее голове приняла свои очертания, а ее возбуждение стало заразительным; это идея бурлила во мне словно она моя, а не ее.
Но для меня это не было решением проблемы. Было такое ощущение, что эта идея принесет новую проблему.
– Перезапустить Бюро, и перепрограммировать их без того чтобы они и дальше занимались пропагандой и без отвращения к ГП. Тогда не будет никакого риска для памяти людей в экспериментах, снова. Опасность уйдет навсегда.
Кара поднимает брови.
– А не будет ли так, что, стерев их воспоминания, мы сотрем их знания? Таким образом, делая их бесполезными?
– Не знаю. Думаю, есть какой-то способ нацелиться на воспоминания, не затрагивая ту часть мозга, где хранятся знания, в противном случае, первое поколение фракционников, не умели бы разговаривать, завязывать шнурки.
– Трис встает на ноги, - Надо спросить у Мэттьюса. Он знает, как это работает, лучше, чем я.
Я тоже встаю, пытаясь представить, что она чувствует. Лучи солнца, отражающиеся от крыльев самолета, ослепляют меня, и я не могу видеть ее лицо.
– Трис, - говорю я, - Подожди. Ты действительно хочешь стереть воспоминания целой популяции против их воли? Это то же самое, что она планируют совершить над нашими семьями и друзьями.
Я щурю глаза от солнц, пытаясь увидеть ее холодный взгляд - выражение ее лика, которое я увидел еще до того, как посмотрел на нее. На мой взгляд, она выглядит старше, чем когда-либо, строгая, жесткая. И я чувствую себя так же.
– Эти люди не имеют никакого отношения к человеческой жизни, говорит она.
– Они собираются, стереть воспоминания обо всех наших друзьях и соседях. Они ответственны за смерть большого количества людей наших старых фракций. Она обходит меня и направляясь к двери.
– Я думаю, что им повезло, что я не собираюсь убивать их.
Глава 39. Трис.
Метью соединил руки за спиной.
– Нет-нет, сыворотка не стирает все знания человека. Думаете, мы бы создали сыворотку, после которой человек не помнил бы как ходить или говорить?
– Он качает головой.
– Она нацелена на определенные воспоминания, такие как имя, где ты родился и вырос, имя твоего первого учителя и оставляет имплицитные воспоминания - как говорить, завязывать шнурки, управлять велосипедом - нетронутыми.
– Интересно,- сказала Кара.-Это работает?