Алпамыша, или Потомок великанов

Маика Ика

– Ванюша! А мешок-то свой я жду от тебя непременно, а ежели решишь ослушаться, то и кольца тебе не видать, и Марьянку я твою к себе заберу, и работой занудю, мне как раз прислуги не хватает. А! И Федоту, дружку своему, передай, что он мне тут низачем не сдался. Возраст, знаешь ли уже не тот, а хозяйство я и сама вести могу.

Ещё сильнее закручинился Иван, сел на лисапед и поехал. Ехал он, по сторонам не глядел, только о Марьюшке своей и думал, да о том, что он деду Федоту скажет, да ещё о том, из чего ему мост соорудить. Лисапед, тем временем, привёз его в то место, где был край божественного мира и за ним начинался мир тамошний, ихний. Светило

тамошнее схоже с нашим солнцем, да только оно не обжигает. Оно как раз в терем свой возвращалось. Иван, подождал, пока оно в нём скроется, и, подбодряясь, постучал кольцом железным о ворота.

– Заходи, Иван! – крикнуло в распахнутое окошечко светило. Иван вошёл и оробел, не приходилось ему прежде со светилом говаривать

– Ну, здравствуй Иван! Зачем пожаловал?

– Вот, хочу я мост разрушить между человеческим миром и тамошним миром богов. После хочу новый мост соорудить, но по-другому.

– Что значит, по-другому?

– А вот так, чтобы люди, пусть даже и душегубцы проклятые, не обозначились в нём заместо кирпичей. Но не ведаю, как это сотворить. Может, совет дашь?

– И зачем тебе это надобно стало?

– Невеста моя ждёт моего возвращения, ждёт, что я кольцо ей верну, которое богиня заморская забрала с собой. Да только мертвецы меня назад не пустили, вот я и задумался, а зачем же такой мост надобен, если по нему одни только боги ходят, безобразничают, а и спросить-то с них не возможно. Светило посмотрело на Ивана эдак с прищуром и отвечает:

– Не боги это вовсе, а – разбойники. Добро, я помогу тебе. Мне и самому до боли надоело лицезреть тако кровопролитие. Да только и ты, Иван, мне помочь должен. Было время, когда здесь в небесном царстве все слышали и слушали моё слово. Те самые разбойники богов ложью умастили, зельем опоили, они и уснули на долгие тысячелетия. А разбойники небесный мир себе прибрали. Людей в него пускать перестали, чтобы слова мои им отныне неведомы стали. Ежели тебе удастся уговорить убийц простить друг друга, сила чёрных заклятий тотчас же иссякнет и мост рухнет. И для людей тоже завет передай.

– Говори, Светило.

– Пусть люди потом мой мост не поганят. Мысли свои грязные за собой не тащат, матерные слова на нём не царапают.

– Передать-то я передам, да только гарантии не имею, что народ услышит те самые слова, даже если я их кричать им в ухо начну.

– Ты, Иван, главное, скажи, а, как и что далее, я с каждым сам разберусь.

– Добро, Светило, слово даю!

– Что ты заладил: Светило, да Светило… Ясень меня зовут!

– А теперь, – велел Ясень, – отправляйся на старый мост и скажи мертвецам, что покой душам своим они получат, как только прощения испросят друг у друга. И коль скоро они это сделают, призови меня, я как раз к тому часу вновь в обходе буду.

– Как же с богами, то бишь с разбойниками быть? Они ведь, говорят, с моста глаз не спускают.

– Ещё как спускают, да только я об этом ведаю, больше никто. Тайна это их великая. Есть час, когда все они до единого засыпают, не могут они в этот час бодрствовать, природа у них такая. Он как раз скоро наступит. Так что ступай, поторапливайся, ты должен будешь успеть до их пробуждения.

Вскочил Иван на Федотов лисапед, скрестил руки на груди, закинул ноги на руль и понёсся скорей к мосту. Встал лисапед как вкопанный прямо посередине моста и зателикал звоночком, чтобы все мертвецы услышали, что он им сейчас скажет. Ну, Иван прокашлялся, горло прочистил, и поведал убийцам, кои

продолжали колоть и резать друг друга, как им с этого самого момента обресть мир и покой на душе. Ощерились мертвецы и ну давай надрывать кишки над Иваном и его речью, а после продолжили своё занятие. А те, что были ближе к Ивану, обратили к нему свои обезображенные рожи, и протянули руки, чтобы стащить его с лисапеда вниз и там порешить, как это у них, у мёртвяков принято.

– Иди к нам, Ванюша, мы над тобой потешимся, а затем поглядим, каково тебе самому захочется потом прощевать свово душегуба!

Тянутся они за Иваном, никак не могут ухватить, уж больно ноги высоко задраны. Тут только Иван понял, почему дед Федот велел ему ноги на руль кажный раз класть, когда он через мост ехать соберётся. Жаль только, что мртвяки шины на лисапеде попортили, в крошку искромсали. Вдруг петухи первые хрипло заголосили. Испужался Иван, что не успеет порушить мост до того, как боги пробудятся.

Соскочил с лисапеда и давай прыгать, скакать по головам душегубов. Ошалели мертвецы от такой наглости и, принялись всем скопом ловить Ивана, подсобляя друг другу. А Ивану только того и надо было, он скоренько пробежался туда – обратно и на лисапед свой заново запрыгнул. Тут мертвецы увидали, что пока они за Иваном гонялись, друг друга резать, да колоть перестали.

А уж коль скоро ничто более их не связывало между собой, мост рассыпаться начал. Испугались мертвяки, что как были неупокоенными, так и останутся во веки вечные. Вспомнили, о чём им давеча Иван говорил, стали друг у друга прощение скоро вымаливать: прости, мол, нашло что-то, околдовали, сам не ведал, что творю…

Обрадовался Иван, что душегубы одумались, повинились, слез с лисапеда и начал руки им всем израненные пожимать. Увлёкся маленько, про время забыл, разбойные боги тем временем пробудились и увидели, что моста больше нет. Уж он рассыпался безмала весь, что мертвецы, прощённые, один за другим с лёгкостию разбредаются по их небесному оазису. Отяжелели от злобы и ненависти божественные души, головы и руки. Собрали они всю свою силу неземную, какую накопить сподвиглось, и обрушили всю без остатку, со всей яростию, на какую только способны были, на бедного Ивана.

Стоял Ванюша на тот момент на самом верху моста и, как только злобы богов его коснулись, вместе с лисапедом завертелся в страшном урагане. Тут только он вспомнил про Ясеневый указ, призвать его, как только мост падёт. Но понял, что уж слишком поздно. Чудилось ему, что разорвало его на мелкие кусочки и развеяло ураганным ветром по всему миру.

Как вдруг лучи Ясенева света пробились сквозь толщу ураганного круговорота, сомкнулись в дружные ряды и выстроились в гигантский радужный мост между светилом и миром людей. А Иван где стоял до того, там и продолжил стоять. Увидали разбойники, что ничего у них не вышло, пожалели, что израсходовали всю свою мочь, не подумавши. Не под силу им теперь сокрушить ни Ивана, ни его новый мост.

А Иван, тем временем, по мосту, сотканному из лучей, а не крови человеческой, на Федотовом лисапеде в земной мир вернулся. Бросились небесные злодеи следом за ним, да не тут-то было, мост, перед ними рассеялся, в капли превратился. Первым делом, Иван к Марьюшке своей побежал, рассказал, что договорился с богиней, и что колечко она ему отдаст, как только он ей мешок с нелепостями вернёт. Марья как узнала, что Иван должен взратиться, горько заплакала.

– Не ходи, Ванечка, без тебя – хоть помирай, а кольцо ты мне и другое подаришь.