Алпамыша, или Потомок великанов
Шрифт:
Почти растворившись в ослепительном сиянии Луны, едва уже заметный силуэт моей подопечной внезапно обернулся назад. Женщина увидела далеко от себя шарик, весь усыпанный осенними листьями, величиной с теннисный мяч, освещенный с одной стороны нервно подмигивающим фонариком, малюсенького человечка, смотрящего себе под ноги и неустанно стряхивающего пепел на тротуар. Она увидела, как ветер, собрав абсолютно все листья планеты, опавшие и только что сорванные, пытаясь пробить нерушимый барьер, обрушивает их на ссутулившегося ещё сильнее мужчину. Внезапно женщина вновь оказывается рядом с ним.
Но зачем? Ведь желание
Но между его изношенными кроссовками и ее ботинками на каблуках неожиданно пронеслись чьи-то бойкие казачки, потом сапоги на шпильках, потом еще непонятно какие непонятного пола «прощай молодость», затем людские ноги хлынули потоком, вернее, в два потока – один в одну сторону, другой – в противоположную. Я мечусь между ними. Всего за несколько секунд мои герои оказываются на таком расстоянии, будто между ними ничего и не происходило вовсе, но только все это время они бежали друг от друга в разные стороны, как ошпаренные.
Я не тот койот, что носится по пустыне в поисках падали. Таких, как я, порожденных нескончаемым процессом эволюции, становится все больше. Я поедаю человеческие желания. Для меня город – гигантская помойка. Помойка мыслей и желаний. Ими я и питаюсь. Ем все, что попадётся. Нет хороших или плохих, для меня все они равны, это – мой хлеб. А вот для них этот мусор может стать роковым. Кто-то, благодаря мне, восхвалит Создателя, а кому-то – заказывать панихиду. Никто не виноват, – сам пожелал! Чем больше нашего брата, тем быстрее осуществляются людские мечты, какими бы они ни были.
Я проглотил ее намерение унестись на Луну. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы оно осуществилось. Но она сама же и отменила свое решение. Женщина может. Я, честно скажу, был искренне рад этому. Но я не заметил, как тот сутулый успел выпустить своё желание наружу. Он! Конечно, это был он! Но кто из пожирателей успел проглотить и переварить его грандиозный замысел?
Я мечусь в чаще ног, пытаясь разыскать своего собрата. Бесполезно. Ног – все больше и больше, и моей единственной заботой теперь становится спасти свои лапы и хвост. Я уже не в состоянии звать Луну, я не могу больше глотать какие бы то ни было пожелания, пусть даже они во сто раз вкуснее прежних. Спасти свою шкуру, – вот моя задача! И я, честно говоря, хочу забыть про какую-то там женщину и ее хахаля. Плевать! Пусть выпускают свои страстишки, хотения там всякие направо-налево! Мне что за дело?!
Прямо у меня под ногами земля тут же раскалывается. Я оглядываюсь, чтобы понять, что происходит. Оказывается, та тьма народу, которая движется в одну сторону, тащит за собою одну часть планеты, а другая часть толпы тянет ее в обратную. Мне
Я тут же навострил свой взгляд в то место, где оставил свою парочку. Оно оказалось на отколовшейся половине планеты. А там сидит… Кто бы, вы думали? Тот самый кот, рыжий жирдяй, облизывающий невозмутимо свою заднюю лапу и хвост. Мое презрение к этому виду собратьев-пожирателей не позволило мне тогда еще приглядеться к нему получше. И вот результат. Хотя, по правде говоря, что я мог?
Я не могу просто взять и уйти! Мне почему-то важно знать, что с ними будет. То, что я увидел в следующем прыжке, меня порадовало, но и заставило поволноваться. Я заскулил, потом прыгнул ещё и ещё. Я продолжал подпрыгивать вверх, пока были силы. Я видел, как в это время они оба пытаются продраться сквозь толпу. Несколько раз массы людских тел растаскивали их в разные стороны.
Наконец, им удалось сцепить свои ладони, а затем и вытащить друг друга из враждебно настроенных потоков обстоятельств, людей, мыслей и прочей чепухи на образовавшийся тут же островок под их сцепленными над пропастью руками. Толпа исчезла так же неожиданно, как и появилась. Вот они стоят, обнявшись, под тем же расплывающимся в сиянии фонарем. Этот рыжий кот обнаглел настолько, что трется у них под ногами. А еще – мои глаза, которые выдают меня, не позволяя раствориться во тьме, потому что из них катятся эти собачьи слезы. Старый стал. Мужчина видит меня и, нагнувшись, треплет за ухом.
Стальной змей и Васька
Писатель сидел в своей маленькой двухкомнатной квартире на пятом этаже и впервые, как он думал, писал рассказ, испытывая при этом самые прекрасные чувства. Он никогда ещё не был так счастлив, как сегодня. Казалось, что никто и ничто не в силах ему помешать, даже настойчивый автомобильный шум, доносящийся из приоткрытой форточки, со стороны самого широкого Проспекта этого города. Внезапно дверь балкона звонко распахнулась, стукнувшись о стену, и холодный зимний ветер ворвался в комнату.
Он выхватил у Писателя исписанный наполовину лист бумаги, прошелестел им под потолком, а затем умчался вместе с ним обратно на улицу. Автор бросился вдогонку, в отчаянной попытке дотянуться и поймать трепещущий в предсмертном ужасе лист.
Но, коснувшись балконных перил, он тут же забыл, зачем здесь оказался, и то, что он сочинил, напрочь вылетело из его головы. Он рассеянно огляделся вокруг, постоял, поёжился, переминаясь на запорошенном снегом кафельном полу с одной босой ноги на другую, и вошёл обратно домой, чтобы начать собираться на работу.
Ранним утром следующего дня как обычно прозвенел будильник. Писатель проснулся в точно таком же приподнятом настроении, как и в предыдущий день, и первой же его мыслью было: «А не попробовать ли мне сочинить сегодня рассказ?!» Он предвкушал что-то волшебное, замечательное, а главное, – новое в своей жизни. Он забыл вчерашнее происшествие, и позавчерашнее, точь-в-точь похожее на вчерашнее, и позапозавчерашнее, поэтому, наскоро умывшись и позавтракав, он словно впервые уселся за стол и принялся записывать только что придуманную им историю.