Американский эксперимент соседства
Шрифт:
Один уголок его губ дернулся вверх.
— Мой первый поцелуй ничем не запомнился. Ни хорошим, ни плохим.
— А как насчет других первых разов? У меня такое чувство, что я должна получить от тебя неловкий момент.
Он наклонил голову.
— Возможно, у меня есть один. Но он не так хорош, как твой.
— Я все равно хочу услышать об этом.
Лукас так долго думал об этом, что я подумала, что он не собирается мне рассказывать. Но потом он сказал: — Это история о той ночи, когда я не потерял девственность.
Моя рука остановилась в тот
Моя челюсть могла упасть на пол.
Я запиналась над своими словами. Словами, которые даже не покидали мой рот.
Это означало...? Нет.
Невозможно.
Этого не могло быть.
Лукас откинул голову назад и рассмеялся.
— О, видела бы ты сейчас свое выражение лица. У меня возникает искушение сфотографировать его.
Уголком глаза я увидела, как он достает свой телефон, и это вывело меня из задумчивости. Я шлёпнула его по руке.
— Какое выражение? У меня вообще нет никакого выражения.
— О, у тебя было, — он покачал головой, засовывая телефон обратно в карман. — Это лицо, которое ты сделала, когда размышляла, девственник ли я еще.
Я огляделась, проверяя, нет ли поблизости других клиентов, беспокоясь за Лукаса. Но Лукасу, похоже, было все равно.
И когда он наклонился вперед и понизил голос, чтобы сказать: — Я не девственник, Рози. Я потерял ее давным-давно. Я очень, очень далек от того, чтобы быть девственником, — я почему-то знала, что это не для того, чтобы люди не подслушали.
И Боже, как же здесь было жарко! Или он занимался тем, что увеличивал интенсивность, и я чувствовала себя бездыханной и теплой?
Я выбрала первое, что пришло мне в голову, и стукнула его кулаком по плечу.
— Молодец!
В его взгляде появилось веселье, но он не улыбнулся и не засмеялся.
Я сосредоточилась на своей задаче и двинулся вдоль ряда коробок.
— Хорошо, так что за история? Я заинтригована.
— Лорена Наварро, — сказал Лукас, следуя за мной. — Она была моей девушкой на протяжении всей средней школы. Первые и единственные отношения, которые у меня были, — я навострила уши от этой информации и припрятала ее для последующего изучения. Он продолжил: — Мои родители поехали на выходные к родственникам в Португалию, а Чаро, будучи на пять лет старше меня, занималась своими делами. Так что дом был в моем распоряжении.
Я пыталась убедить себя, что ни капли не ревную к этой Лорене, даже если она принадлежит к прошлому Лукаса.
— Ты подарил ей красивый букет? Осветил все вокруг свечами? Намазал ее маслом для тела?
Лукас сделал повторный взгляд.
— Масло для тела?
— Некоторые парни увлекаются этим, — я пожала плечами. — Задница номер три — один из них. Я...
— Не надо, — Лукас фыркнул. — Я не хочу больше слышать об этих идиотах, — ага. Это воспоминание меня тоже не привлекало. Он почесал щетину на подбородке. — В подростковом возрасте я не отличался изысканностью. Моей версией романтической ночи было убедить Abuela(исп. бабушку) испечь мне что-нибудь
— Счастливица Лорена Наварро, — пробормотала я себе под нос, подразумевая каждое слово.
Лукас продолжил: — Я взял напрокат фильм, положил торт и жевательные конфеты на журнальный столик и сел очень, очень близко к ней. К тому времени, как пошли титры, несколько предметов одежды лежали на полу, а я делал своё дело, — он усмехнулся. — Или то, что я считал своим делом, когда мне было семнадцать.
Затаив дыхание, я ждала мысленного образа, который, как я знала, закрепится.
Лукас широко и беззастенчиво ухмыльнулся.
— Я стоял на коленях на полу, между ног Лорены, стараясь изо всех сил... ну, ты понимаешь. Я хотел убедиться, что она получает удовольствие, что ей хорошо, — он наклонил голову вниз. И я точно знала, куда он указывает. — И следующее, что я помню, это то, что меня вытащили из дома за ухо. Я не понял ничего, кроме того, что мама и Abuela(бабушка) каким-то образом были там. И они были в ярости.
Мои руки полетели ко рту, и, Боже, я пыталась сдержаться, но смех вырвался сквозь пальцы.
— Ты смеешься, но Abuela(бабушка) отказалась печь что-либо для меня, — он покачал головой. — На следующий день она бросила мне в лицо фартук, села на стул и командовала мной на кухне, пока я не испек свой первый пирог.
Окончательно придя в себя, я сказала: — Ну, по крайней мере, на той неделе была сорвана хоть одна вишенка.
Лукас на секунду задумался, а затем его покинул взрыв глубокого, бурного смеха.
Чувствуя удовлетворение от того, что именно я стала причиной этого шумного, счастливого звука, я даже не почувствовала горечи, когда добавила: — И я уверена, что Лорена была счастлива, когда получила свой торт от Лукаса.
Он помахал рукой в воздухе.
— О, не думаю, что я когда-либо пек для нее.
— Почему? Разве она не приняла тебя обратно после этого?
— Она приняла меня обратно. В конце концов, — сказал он, подойдя ближе ко мне и наклонившись вперед так, что его лицо оказалось на одном уровне с моим. — Но я ни для кого не надеваю фартук.
Я повернула голову и заглянула в эти два шоколадно-карих глаза, тепло распространилось по моей груди, заполняя каждый уголок моей грудной клетки, пока не осталось ни одного свободного места.
— Ни для кого? — спросила я, чувствуя, что мое дыхание становится прерывистым и неглубоким. Но ты делаешь это для меня, — хотела добавить я.
Лукас так и не ответил. Он просто сказал: — Хватит меня отвлекать, возвращайся к делу, Рози. Мы одолели две постыдные истории, а песни все еще нет.
12. Лукас
— Разве это не очередной саундтрек к фильму? — спросил я, когда мы возвращались домой из магазина.
Рози хмыкнула, уставившись на пластинку в своих руках.