Америкен бой

Рогоза Юрий

Такси ему сейчас было заказано, транспорт уже не ходил.

Ник вышел на пустую тусклую ночную улицу и, на­строившись на длинную пешую прогулку, двинулся в сто­рону Пашиного дома, легко шагая по темному асфальту.

* * *

За время, пока Ник отсутствовал, Паша несколько протрезвел и даже навел относительный порядок. Попра­вил стол, собрал заготовки для кнопок, подмел на кухне.

И начал беспокоиться.

Он как-то не мог остановиться нигде: то подъезжал к

окну и пытался что-то рассмотреть в кромешной полу­ночной тьме, то катился к двери и выглядывал в подъезд, то брался аккуратно складывать вещи Ника, а то зачем-то прятал их в шкаф.

И снова направлялся к окну.

«Убьют парня,— лихорадочно думал он.—Как пить дать. Он же небось и драться-то разучился. А тут такие бойцы... Эх, мне бы винтовку какую-никакую, да знать, где они шарахаются... Американская М-16 хорошая шту­ка. Сильно бьет, зараза. Никакой жилет не спасет. А если оптический прицел к ней, да прицел ночного видения... И вот я, на своей коляске, с винтовкой, выезжаю на улицу, присматриваюсь... Господи, жить не хочется! За что мне судьба такая?»

Но тут по лестнице прошелестели легкие шаги и в ква­ртиру вошел Ник. Был он как всегда спокоен и даже не взъерошен ничуть. Особых повреждений Паша тоже не заметил — так, бровь слегка припухла.

Паше хотелось совершенно иначе теперь разговари­вать с этим парнем, сказать, как он волновался, какие мысли дурацкие ему в голову лезли, но он, как только Ника увидел, сам того не желая, опять перешел на свой заносчиво-ерничающий тон:

— Ну чего, Американец, как погулял? Что видел? Чего-то у тебя с бровью? В темноте на косяк налетел?

— Ну,— Ник на мгновение задумался, припоминая свои приключения.— Можно сказать, что и на косяк. А ты, я смотрю, уборочку сделал? Хорошо-то как! У тебя всегда после литра самогона такая тяга к чистоте?

— Ага. Я его специально держу, чтобы убираться сподручнее было.

— А стирать ты с какой дозы начинаешь?

— Со стиркой накладка. Тут простыми рецептами не обойтись. Это мне травки покурить надо.

— Да, не повезло. А куда ты мои вещички-то опре­делил?

— Уж не пропил! В шкафу возьми. А то разбросал тут, понимаешь, шмотки свои по всей комнате, а калеке за ним прибирать. Хавку мне заграничную таскает! Тоже, благодетель! Посуду бы лучше помыл.

— Помою я тебе посуду, не ной... Ник начал переодеваться.

— Это я-то ною? Как дал бы, чтоб мало не показа­лось...

Разговор принимал какие-то ненужные чудные формы и все труднее было вырулить с этого тона на то, что Пашу действительно интересовало.

Ник переоделся и вновь превратился в заграничного франта, чем вновь Пашу рассердил. Он уже собирался опять завестись с привычными обвинениями, но тут Ник сел на табуретку, закурил и сказал, глядя куда-то в бок:

— Паш, а тебе есть куда из города скрыться? Ну, хоть до конца недели?

— Давай-ка, рассказывай все,— Паша

развернул крес­ло и, вытряся из пачки папиросу, тоже присмолил ее.— А потом и обо мне побеседуем.

* * *

Пока Ник рассказывал, впрочем, довольно коротко, опуская как незначительные события, так и лирические переживания героя, Паша сидел молча и не переставая курил. Так что к концу недолгого рассказа в комнате сделалось сизо от едкого беломорного дыма.

— Вот так-то,— закончил Ник, встал и открыл окно. Из темноты пахнуло свежестью и каким-то неуловимым запахом, что-то настойчиво напоминавшем Нику, но что, тот вспомнить так и не смог.

— И что,—с сомнением спросил Паша.— Ты дума­ешь, он тебя не заложит?

— Не,—легко отмел подобное предположение Ник.— Куда ему? Ты знаешь, ведь такие толстозадые, они очень осторожные. От природы. Он же за себя теперь дрожать станет, какой ему смысл меня светить, если он таким образом так сам себя заложит, что мало не покажется.

— А если его прижмут?

— Ну, если прижмут, тогда, конечно, расколется. Все выложит. Только что выложит-то? Что друг Серегин лютует, афганец тоже.

— Поэтому мне и надо свинчивать? Ты в своем уме-то? Кто меня, безногого, с тобой спутает?

— Так к тебе за мной придут,— просто ответил Ник.— Ты же тоже афганец, значит, меня знаешь. И на­чнут они на твоем же станке пальцы тебе выламывать, глаза сигаретами выжигать... Ну, и так далее.

— Хер я им чего скажу. Пусть бы только пришли ко мне сами,— мечтательно завел к потолку глаза Паша.— Уж парочку бы придушил, как пить дать. Гоняться за ними не могу, а вот если они сами ко мне, так это с превеликим удовольствием!

— Дурак ты, Паша,—Ник отошел от окна и снова сел на табуретку.— Слушай, а что это на улице за запах такой?

— Какой еще запах?

— Ну, приятный какой-то,— Ник неопределенно по­шевелил пальцами.

— Липа, наверное, зацвела,;—предположил Паша. Возникла небольшая пауза. Оба словно удивились тому, что вот сейчас может цвести липа.

 — Вычислят они тебя,— наконец заявил Паша.—-И убьют.

— Да как же им меня вычислить-то? Они же не аме­риканского гражданина искать будут! Они же станут всех афганцев города щупать, искать худенького такого, в ку­рточке с эмблемкой.

— А менты?

— И менты. Они что, ясновидящие? Да я для них кто угодно, хоть вор в законе, только не иностранец.

Паша задумчиво рассматривал этого холеного мод­ного парня, в котором действительно трудно было пред­положить знание русского языка, настолько нездешним было в нем все, вплоть до манеры держать сигарету.

— Ну, и что же ты теперь делать будешь? —наконец спросил он. 

— Это уж мое дело — неожиданно резко ответил Ник —Не лезь. 

— Вот тоже новость! — возмутился: Паша.—Не лезь! А я хочу лезть!