Америкен бой

Рогоза Юрий

Просто за время работы само понятие Уголовного Кодекса несколько деформировалось в его голове в некий кодекс самого Железяки. Скорее всего гораздо более справедливый, но, честно говоря, совершенно незаконный.

До поры до времени ему это сходило с рук.

Вот и этим поздним вечером, пока в отделении опера­тивники, усиленные ОМОНом ждали, когда поедут на задержание, Железяка еще бродил по промзоне. Он еще сам не знал адреса, по которому следовало бы ехать, и —очередной неписаный закон—не сообщил бы его ни­кому,

кроме шофера, да и то только в тот момент, когда все заберутся в машину.

Потому что кое-какая утечка была. Этого Железяка не знал, но чувствовал, что кое-что становится известно блатным, они как-то стали по случайности все чаще скрываться.

Но, пока информации было настолько мало, что Же­лезяка даже не давал себе труда думать на эту тему.

Не торопясь, он подошел к нужному дому. Хорош он был тем, что средний подъезд соотносился с черным ходом, который вел одним коридором во двор, а дру­гим—к клетушке дворников, которая тоже имела дверь, выходящую на соседнюю улицу.

Три выхода делали место незаменимым при необходи­мости встречи с кем-то, кто не хотел светиться.

Адрес этот Железяка держал в тайне даже от коллег. Не оттого, что всем не доверял, а просто —на всякий случай.

Он поднялся на площадку между третьим и четвер­тым этажами и стал ждать.

Не прошло и пяти минут, как со стороны черного хада раздались торопливые шаги и кто-то, презрев лифт, начал подниматься по лестнице.

На площадке было темно, свет попадал только сквозь веками немытое окно, да и тот был тускл.

Поэтому Железяка получше раскурил сигарету и су­нул ее в выщерблинку между кирпичами —на уровне рта. А сам отошел в тень от мусоропроводной трубы и вынул пистолет.

Предосторожности оказались лишними: пришел тот, кого Железяка и ждал— Костик.

Костик в темноте направился к тлеющей сигарете:

— Ты что ли, металлист? — чуть запыхавшись спро­сил он.

— Ага,— из своего закутка ответил Железяка, пряча пистолет.

От неожиданности и страха Костик даже присел: — Господи,— наконец выдавил он.—Ну и шутки у те­бя! С такими в цирке выступать, а не ментом трубить. Напугал до смерти...

— Ладно,— Железяка вынул сигарету и вновь отпра­вил ее себе в рот.— Давай быстрей, а то меня хлопцы заждались.

— Значит так,— Костик перевел дыхание.— Ничего не знаю, но только сегодня трех прошмандовок в Котель­ный поселок велели отвезти. Второй дом от трассы слева. Я слышал, как Серега записывал, ему по телефону дикто­вали.

— Молодец, Костик,— похвалил Железяка.— А чего ж не спросил, кому лялек гонят?

— Это чтоб ты их в ночь всех повязал, а наутро чтоб Серега вспомнил, какой я любопытный? Знаешь, что от этого с шеей бывает?

— Ну,— легко согласился Железяка.— Может ты и прав. Только как я узнаю, сколько их там? И будет ли мой?

— Сколько их не знаю, но

твой точно есть. Он и зво­нил. Ты сам-то меня не сдашь?

— А ты не суетись, не лезь никуда. Курьерствуй поку­да. Глядишь, до старости доживешь.

— До понедельника бы дожить... Ладно, я пошел.

— Пойдем, я тебя хорошо выведу.

Они спустились вниз, свернули к каморке двор­ников, которую Железяка отомкнул своим ключом. Там, в темноте, он повозился немного с входной дверью и выпустил Костика в темный переулок. Тот ушмыгнул в темноту не прощаясь, а Железяка вновь все за­пер, вернулся в парадный подъезд и вышел там, где входил.

Все было тихо и спокойно.

Он еще попетлял по городу, но никто за ним не шел и он направился к отделению.

* * *

Ник спал плохо. Внутри него бунтовали пельмени с водкой — пища, от которой он отвык. Мерещились кошмары: то какие-то деревья склонялись к нему с воп­росами, то из телевизора монстры лезли, то Деб высту­пала в роли жены Сергея, что было особенно страшно.

Ник проснулся, среди ночи. В номере было тихо. Му­чила жажда.

«Больше ни капли,— решил Ник.—Время пошло, и теперь все серьезно. Решение принято, ход сделан. Теперь только вперед и без баловства».

Эта мысль внезапно успокоила его. Как-то так получи­лось, что оттого, что решение принято и он уже выбрал свой маршрут, Деб стала ближе, яснее, ощутимее. Он знал, что она его ждет. Знал также, что и сам ждет встречи с ней.

И вернется — обязательно вернется,— не с расколотой на части психикой, а таким, каким она хотела бы его видеть.

— Ну, спать, красноармеец,— сказал он себе вслух.-— Завтра тяжелый день.

И наконец спокойно уснул.

* * *

Машину Железяка приказал остановить в перелеске, с полкилометра не доезжая до пригородного поселка.

— Чего далеко-то так?—забурчал один из заспанных милиционеров.

— Ничего, прогуляемся,— примирительно ответил лейтенант, с удовольствием вдыхая свежий ночной воз­дух.— Заодно проснетесь.

Пошли к поселку. Кто-то попытался зажечь фонарик, но лейтенант одернул:

— Совсем с ума посходили? Лунища во все небо, а они фонариками блестят!

— Так ямы...

— Это ты в ГАИ сообщи, что ямы. За дорогами они должны следить.

Милиционеры засмеялись этому сообщению, как шутке:

— Ну да, дел у них других нет... Вот у меня племяш машину угнал, девчонок покатать. Домой возвращался под утро, пьяный, без единого документа. Остановили его...

— И что? — полюбопытствовал кто-то.

— Откупился!

— И почем нынче пьяному и без документов? — поин­тересовался лейтенант.

— Три твоих зарплаты. А ты говоришь, ямы!..