Амулет мертвеца

Чиганов Константин

— Дождь кончился, — сказала Даша. — Пошли, у меня еще коньяк остался и пара конфет. Прочитаешь мне стишок за то.

— Про саван, крест и шесть досок, — согласился Данил. Или тот, кто был им теперь.

На следующий день, хвала ясным небесам, воскресный, Даша проснулась поздно и долго валялась в постели. Данил, свинтус, оставил записку «Прости, побег добывать мамонта».

Небось опять в гараж к Ольгеру, чего-то они там собирают, с индейцем, конечно. И не говорит.

Соображают, небось, на троих, и все, подумала Даша и фыркнула. Еще немного, и надо покупать скалку и учить монолог «Скотина, где ты шлялся!»

Сайха кроткая девочка, а то бы и ей скалку подарить. Хотя… с жертвенным ножом она управляется отлично, а скалка…

Настроение у Даши было прекрасным. Давняя игла в совести пропала. Даньке, бедному, было до сих пор куда хуже. Но теперь все, отмучился.

— Совесть — атавизм! — сказала она солнцу в окне и показала язык. Решила сходить на шопинг. За новыми туфлями. Ну или что там еще под руку подвернется.

Туфли в городе не подвернулись. Ни итальянские, ни даже турецкие. Но она нашла милую бархатную сумочку сливового оттенка к синему костюму, надо было надеть его вместо джинсы. Ну да ладно, дома…

Какой-то гражданин в спортивных штанах и обуженной курточке, с сумкой-бананом на плече, обогнал ее, оглянулся и воскликнул:

— О! А я вас по телевизору видел! В новостях!

«Спасибо, какая новость», подумала Даша. Узнавали ее нередко, а иные мужички и подкатывали. Впрочем, этот еще из лучших, примерно от тридцати до сорока пяти, подтянутый, русоволосый, с немного квадратным бритым лицом, не то чтоб красивым, но располагающим. Погоди, узнает твоя… кольца нет, сожительница. Нет, все же идея со скалкой хороша, надо найти небольшую и положить в сумочку. Ну не тазером же в него стрелять, обалдуя?

А тип не собирался отставать, болтал что-то про приусадебное хозяйство и как он недавно купил пару рыжих кубанских кур, ну таких ласточек, хоть для передачи снимай… ласточек — ток-шоу «Любовный курятник»?

— Кто вы такой вообще? — она глянула так, как умела на приставучих кавалеров. Тоже кочет выискался.

— Ваш ангел-хранитель, Даша, — сказал он, раскрыл и показал в ладони, незаметно для окружающих, багряную книжечку. — Демонов-хранителей у вас хватает, а я как раз из другого ведомства.

И подмигнул.

— Давайте зайдем вот сюда, в кофейню, я вам возьму что хотите. Поговорим. Всего лишь.

«Судьба у меня, или кофеен вокруг развелось…» подумала Даша, но вошла.

— Красный бархат и капуччино с ванилью, большую чашку, — сказала она, на халяву уксус сладок, нет?

— Дивно. А мне по-нормански и круассан, — он уселся основательно, с крестьянской этакой повадкой. Куртка, кстати, недешевая, да и вообще одежда, решила Даша, неплохой у них там кошт. И сказала:

— Очень необычно у вас звучит имя. Вадим

Наумыч Заревой. Что-то из революционной поэмы. В белом венчике из перьев.

— А, то наследство по мужской линии. — Он улыбнулся хорошей в общем-то улыбкой, сощурил серые глаза, — у нас Наумы через поколение. А фамилия, наверное, от предка комиссара, подозреваю, он на нее сменил нечто дремучее и посконное, типа Храмовведенского.

И вдруг сказал:

— Вы мне не верьте, не вопрос. И вообще никому не верьте, кто вас попробует оболванить. Только вашим… хм, не совсем людским друзьям, думаю, верьте.

«Так, тадаммм» — звякнул колокольчик в ее голове. Приехали. Приплыли.

— И чего вам надо? –

Тут принесли заказы, она смогла отрубить ложечкой присыпанного красным теста, и немного прийти в себя.

Заревой хлебнул кофе, попросту откусил круассан и ответил:

— Не парижский, куда там. Я ими любил завтракать, брать прямо побольше, и в три укуса. В кофейне у Пантеона по утрам были свежайшие. Ах да. Вы, Даша, только меня с ними познакомьте. Сам, знаете, я не рискну. Мне моя лысина дорога. В смысле скальп.

Никакой лысины у него не было.

Что же, игра началась, мисс Хадсон.

— А если они сами не захотят с вами знакомиться? Имеют право.

(Как признание в чем-то все равно не прокатит, даже если ты и пишешь разговор, черт гладкий. Интервью — моя профессия, не тебе тягаться).

— Думаете, грозить буду? — он доел круассан и развалился в плетеном креслице. — А вот и нет. Видите ли, мне, и вам, и им, лучше оставить эти разговоры между нами. У меня и моих близких друзей и коллег нет никакого интереса, чтобы о вашей компании узнали на самом верху.

— Почему бы? Орден не хотите? Звездочек на плечи?

— Нам наших чинов хватает, вот тут поверьте. Чем выше тем жить тягомотнее, и снизу лижут до мозолей. Представьте себе, те кто сейчас рулят, захотят стать в общем бессмертными? Государство нынешнее они, конечно, добьют и развалят и так, но оно хотя бы не превратится в зомби в бесконечном разложении. Нет, никакой геронтологии, все пусть идет естественным путем.

— А вы сами? Тоже — естественным путем?

— Что ни день, то короче к могиле мой путь. Смиренно согласен, если нет иных вариантов.

Дашу он даже начал забавлять. Про смирение его коллег она спрашивать не стала.

— И много вы про нас знаете, рыцари спортивных штанов?

— А не так мало. Но главное, именно вы, лично вы, Даша, нам страшно нужны и важны. Как живое связующее звено, понимаете?

Он стал серьезным.

— Смотрите… вы знаете, как воскрешать мертвых Любых мертвых, лишь бы от них хоть что-то осталось. И вас любят ваши… брр, зверьки, сэкка, о них мы знаем вовсе мало. Они готовы вам помогать, защищать вас, человека.