Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Ну вот, Иван Карпыч, ты хотел поглядеть, какая Расея, вот тебе и Расея, - сказал Кузнецов.
– Поля, березняк - все так же. Скоро мельница будет.
– Простить не могу! Как же это вы без меня мельницу начали?
– Обчество-то - сила! А с тебя деньги за помол... На релке всегда ветер, хлеб-то сподручно молоть.
– Только поставь мельницу, со всех сел приедут.
Постройка мельницы была делом нужным и для Ивана. Молоть зерно тут же, получить муку для продажи - чего еще желать! Он даже досадовал, что не начал этого сам. Жернова лежали с прошлого
– Пусть пароходы на мельницу правят, - сказал Егор.
– Ее далеко видать будет.
– Верно! А то все на твои "штаны".
– У нас стало как в старых деревнях, - говорил Силин.
– Мне и в тайгу идти неохота, так и жмешься к релке, как к родимой сторонушке. Глядишь - и все не наглядишься.
– Как будто тут раньше не Расея была!
– сказал Иван недовольно.
– Я вот еще соберусь с духом да махну... Сам поеду посмотрю, в саму Русь поеду.
– А тайга-то без тебя заплачет.
– Паря, я и тайгу не брошу!.. А ты, Тимошка, какой просмешник стал. Гляди, язык не потеряй...
– Промнись Сибирским-то трактом!
– Мне еще американец советует вокруг света пароходом ехать.
– Ты привези сюда этого американца, - сказал Егор.
– А то спирт и ружья ихние продаешь, а самих бы посмотреть.
– Я и сам думал, что надо бы к себе пригласить.
– Иван хитро засмеялся.
– Но боюсь че-то! Их привадишь, потом не отвяжешься.
– И откуда ты, Иван, все знаешь?
– схватил его за шею Силин и стал трясти.
– Смотри не сглазь!
– тряхнул головой Иван.
– С американцами у тебя дружба, с начальством ты водку с прозвездью выпиваешь. Я думал раньше, что ты одних гольдов можешь понимать. А ты и американцев!.. Мне давно охота послушать, как ты с американцами на американском языке разговариваешь.
– Американского языка нету. Есть американские консервы, револьверы, ружья... Торговля американская есть, а языка нет. Вот мы с гольдами живем, а американцы на нашем бы месте давно их перестреляли. У них оружие любят делать. У них большое убийство дикарей идет в теплых странах. Я когда ружье купил, мне тоже захотелось попробовать. Думаю, жаль из такого ружья не стрелять. Не хочешь, да попадешь в кого-нибудь.
Мужики вытянули шеи, как по команде, и невольно переглянулись. Все слыхали про убийство Дыгена, и никто этому делу не сочувствовал. Заметно было, что в последнее время Иван не скрывает своего преступления.
– С американцев пример брать будешь, они тебя до добра не доведут, сказал Егор.
– У нас все по-другому.
Он не раз слыхал о разбоях американцев на побережье, куда подходили иностранные суда, хищнически бьющие китов и морского зверя в русских водах.
– У них товары все по части убийства - ружья, револьверы, - заметил дед, которому тоже уходить не хотелось.
– А ты, Иван, этот раз какой-то невеселый приехал. Что так? Не приворожил ли кто?
–
– Н-но-о, зараза!
– дернул он повод и стал сгонять слепней.
Иван сделал вид, что не слышит. Он пустился в веселые рассказы, стал шутить, чтобы все видели, что он такой же, как всегда.
– Мало ли, что я с гольдами жил. Мой отец мужик, а с губернатором, с Миколай Миколаевичем, был хороший друг. Тоже пахарь отец-то, только в ичигах ходит, а не в лаптях. Лапти у нас не носят. У кого увидят смеются, - кивнул Иван на ноги мужиков.
– Ладно, теперь и вы как казаки, вот только Тимоха липку никак не позабудет.
– Пускай смеются. Мы подождем, кто над кем потом засмеется! Ну, бреши дальше.
– Ну вот, слушай... Отец губернатору услугу сделал по амурскому делу, помогал снарядить сплав, баржи строил. За это его перечислили в казаки. Я сам ходил со сплавом, видал господ офицеров, барынь, жену губернатора. Геннадий Иваныча знаю. Купцов всех старых, которые ходили на баркасах. С них амурские тузы и произросли. Про новых купцов я уж не говорю: что вспоминать про это барахло!.. Все знаю и понимаю деликатность.
– Деликатность понимаешь, а говоришь "Миколай"!
– Кому надо, не скажу "Миколай", а скажу "Николай", - ответил Бердышов серьезно.
– Брат у меня атаман в станице. Сестра двоюродная была красавица, вышла замуж за офицера. Он только чуть от нее с ума не сошел так убивался. Увез ее в Расею. Он еще, паря, не князь ли.
– Ну, понес!..
– махнул рукой Силин.
– Первых здешних жителей послушаешь - одно вранье!
– Если я родню выставлю, так все попятятся!
– Иван пошел к своей избе.
– Губернатор, а в зимовьюшке живет. Избы новой не поставит, - кинул вслед ему Тимоха и пошел за ним, ведя коня.
* * *
На скошенном поле, в стерне, звенит кузнечик. А вокруг выше человеческого роста - желтые дудки трав, голубые колокольчики, сплошной белый цвет на буйных кустарниках.
"Лес тут есть, бери сколько хочешь, - думал Егор.
– Хлеб родится хорошо, надо только разработать землю. Гречиха - та и по залогу даст сто пудов, на Додьге черная земля... В тайге стада кабанов, стада лосей. В вершинах - соболь, на лугах, на поймах - лиса, енот, в речках - выдра. Изба строена из доброго леса, хотя и без двора и без амбаров. И вот нынче хлеб! Хлеб в копнах, хлеб в мешках..."
Мечта Егора сбылась. Он шел в землянку, где в мешках и ларях был хлеб, и, любуясь своим богатством, перегребал зерно, набирая полные ладони, жадно дышал знакомым, родным запахом хлебной пыли.
"Как его хранить? В мешках? Продать часть, пока крысы не завелись?"
Из зерна нового урожая бабка Дарья и мальчишки на ручной мельнице намололи муки. Невестки напекли караваи - в семье радость.
Каравай разрезали на куски, и вся семья, как лакомство, ела свежий хлеб.
Еще не все было сделано, кое-где пятериками громоздились неубранные снопы, и Кузнецовы еще трудились не покладая рук, но душой уж отдыхали от забот, волнений, от тяжелой, беспокойной работы за все эти годы.