Аналитик
Шрифт:
— Что можно сказать по итогу доклада? — взял слово Молотов. — Общую картину по тяжелой промышленности и ее перспективам мы услышали. Предлагаю каждому высказаться и дать оценку проведенной работе. После чего проголосуем — воспользоваться ли докладом для корректировки следующего пятилетнего плана или нет.
Вячеслав Михайлович слегка покосился на Сталина, но и только. Иосиф Виссарионович, если не был с чем-то категорически не согласен, предпочитал отдавать инициативу в ведении мероприятия другим членам Политбюро. А Молотов — глава правительства и для него и всех окружающих стало давно привычным, что совещание ведет глава СНК.
— Работа
— На бумаге выглядит красиво, может даже все там и верно написано про то, что сделано. Но откуда парню и его институту знать, как правильно должны работать заводы? Я считаю, что менять план на основе этого доклада нельзя, — подвел итог своим словам Ворошилов.
— Товарищ Огнев хорошо обрисовал ситуацию по нашей промышленности. В материале не плавает, излагает уверенно. Считаю доклад вполне достойным. Полностью менять план на его основе не стоит, но внести некоторые корректировки можно. Заодно проверим точность анализа, — сказал Калинин.
— Работа проведена большая, — начал Каганович, — оценку проведенному анализу пока давать рано. Она должна подтвердиться со временем, либо быть опровергнута. Но уже сделанные выводы заставляют на многие вещи посмотреть без прежнего, как я сейчас понимаю, завышенного оптимизма. Считаю, что доклад получился достаточно хорошим. Использовать все положения доклада для корректировки плана рано. Но вот то, что касается Украинской ССР, я, как знакомый с регионом, обязательно бы применил.
— Мне доклад понравился, — просто сказал Орджоникидзе. — Я бы не ограничивался отдельными положениями. Работа проделана колоссальная. Подняты даже те темы, о которых я не знал, хотя и отвечаю за тяжелую промышленность. И вот как раз потому, что это направление возложено на меня, считаю, что доклад нужно применить для корректировки пятилетнего плана в полном объеме.
— Что ж, товарищи, — неторопливо начал Сталин. — Товарища Огнева я знаю давно и привлекал его к решению разных задач для блага нашего государства. Могу сказать одно — пока он меня ни разу не подвел. Согласен по докладу и его применению с товарищем Орджоникидзе, — слегка недовольно посмотрел он на упомянутого наркома.
Все же тот раньше часто жаловался генсеку на сотрудников ОГПУ, которые мешают ему работать. Забирают инженеров, иной руководящий состав. Лишь после начала проверок Огнева недовольство и жалобы Григория Константиновича уменьшились. И тут — такое неприкрытое потворствование Огневу. Уж не собирается ли Серго переманить парня к себе?
— Ну тогда, — подвел черту Молотов, — доклад принимается. Можно ставить Институту анализа и прогнозирования новую задачу. Теперь предлагаю обсудить, какие именно предложения из доклада использовать для корректировки плана. Прошу высказаться, так же по одному…
Григорий Константинович Орджоникидзе, он же в кругу своих «Серго», возвращался домой в приподнятом настроении. И было с чего. Коба в своем рвении провести ускоренную индустриализацию не слушал старого товарища. Уж сколько Серго ему говорил, что эти волкодавы из ОГПУ ничего не смыслят в производстве. Там, где была лишь обычная человеческая ошибка, или глупое стечение обстоятельств, видят измену и саботаж. Как итог — тащат «провинившегося» к себе в застенки. А кто работать будет? Недавно набранные в рабочие крестьяне даже
Столько ругани со Сталиным было! Но вот — сам Коба не выдержал, видимо, и отправил проверять заводы своего «пса» Огнева. Поначалу Серго испугался, что молодой пацан еще больше дров наломает, но все оказалось ровно наоборот! Подходил Сергей к делу вдумчиво, сразу с наскока никого не карал, старался вникнуть и разобраться. Да и потом отправлял тех, кого посчитал за вредителей, не просто в «ОГПУ», а к новому заму Менжинского — Берии. Этот молодой человек тоже успел проявить себя как не тупой исполнитель, а вдумчивый следователь. Да и показания из «заподозренных» не выбивал, а реально проводил расследования. Вот кто мешал Кобе сразу согласиться с предложением Серго использовать для подобных дел прокуратуру и следственный отдел? В итоге же все равно к этому и пришло, только что и разница, что отдали расследование другой структуре. Или в этом и был смысл?
Но все же главное произошло — с заводов перестали забирать инженеров «просто так». И темпы производства, пусть далеко не сразу, но начали ускоряться. Ошибки в технологических процессах выявлялись, рабочие приобретали так необходимый опыт, и количество брака снижалось. Поэтому заочно Орджоникидзе Огнева уже любил. А когда узнал, что тот получил задание провести анализ работы его отрасли, нисколько не испугался. Хотя некоторые друзья и предостерегали Серго — мол «Коба решил тебя слить». Ха! Решил или нет — то не сразу и поймешь. Зато Серго был уверен, что парень подойдет к делу беспристрастно. Что и вышло в итоге.
— Если Кобе когда-нибудь не понравится работа парня, и тот его решит наказать, стоит заступиться, — задумчиво прошептал себе под нос Орджоникидзе. — Но только в этом случае. Сближаться сейчас — точно подставить парня под подозрительность Кобы. Не стоит оно того.
Домой я вернулся вымотанным. Люда тут же налила мне тарелку супа и стала расспрашивать, как все прошло.
— В целом — нормально, но что конкретно решат, пока не знаю.
Тут она удивилась, что я выступал аж перед Политбюро, после чего еще сильнее вцепилась с расспросами.
— Совсем ничего не знаешь? — показательно расстроилась она.
— Ну, некоторым мое выступление понравилось. Но не всем. Потому и не знаю, что дальше будет, — не стал я скрывать свое впечатление от концовки доклада.
Как бы то ни было, скоро все равно все узнаю. Хотя Люда долго еще выпытывала подробности — что у меня спрашивали, как смотрели, что не понравилось и кому. Сначала я еще отвечал, а потом устал и сослался на то, что доклад может быть и секретным. Пусть мне об этом прямо никто не говорил, но ведь может же такое быть? И зачем тогда Люде знать о том, что и рассказать потом никому нельзя. Последний аргумент стал решающим, и жена отпустила меня спать.
На следующий день вопросами про прошедший доклад меня уже закидывали в институте. Всех тоже как и Люду удивило, что отчитывался я не только перед Сталиным, этого люди и так ждали, а перед всем составом Политбюро. Удивило — мягко сказано. Впечатлило до невозможности. Аня так вообще в обморок упала. Трусиха, всего боится. Не стал ее «добивать» тем, что именно тема заключенных и лагерей больше всего пришлась членам Политбюро не по вкусу. Это же она мне ее принесла, и с ней мы прорабатывали детали.